— Кому этот сарай через десяток годков потребуется? Мышкам в погребе? Или что? Надо ловить момент, пока за него хотя бы столько дают. Кеша выразил желание. Я одобрил. Решение за тобой.
— Сынок, 25 лет, как дом, пусть и простой, но настоящий, привычный.
— Пройдет.
Ужом крутился Антон тогда, чтобы мама оставила хозяйство и дом. Ну, это же не просто так. Это же ради комфортабельной квартиры в центре среднего по размеру, но города. Там должность. Там перспективы.
— Где мы будет жить, если ты уволишься?
— Отмотаем все назад. Это легко. Тогда откажемся от ипотеки, квартиру продадут, возьмем те же деньги, что от дома пошли на первый взнос, и купим такой же дом. Никаких рисков.
На крыльце пахло сеном.
Тоня сено не заготавливала, для ее животных нужен был корм, а запах доносился от участка Коли.
Без сомнений и сожалений Антон закрыл эту страницу их жизни.
Ему нужно жилье в городе. Без вклада, который могла дать мама, покупка затянется на неопределенный срок.
***
— Я могу подняться к себе? Или мне с вами тут оставаться? Простите, но там дома дети, уроки. Ванна, в конец-то концов, — спросила Инга.
Ступеньки перегородили матрасом, под тяжестью которого упал бы даже самый сильный грузчик, раскладушкой и кучей другой домашней утвари, которая съехала с квартиры в комплекте с хозяевами.
— Поддержать нас не хотите?
— Вас? Точно не хочу.
Поискала взглядом Тоню. Но женщина, наверное, отлучилась куда-то, хотя, что может быть важнее потери жилья?
— Это все от эгоизма и злобы, от вашей самовлюбленности. Соседи, почти родные люди, на бетон легли, а вам все равно.
Это же чушь.
Все твердили ему, что там делать не следует.
Ночлежка развернулась у них в полной мере и во всем своем великолепии. Не думая об адекватных вариантах, например, как предложение посодействовать с арендой, Антон вновь и вновь доставал спальный мешок, который клал на раскладушку.
Ему говорили, что стоит снова начать работать.
По весне, в позапрошлом году, Антона выгнали с его должности. За то, что обсчитывал посетителей. Об этом размашисто написали в его трудовой книжке, что уволен не по собственному желанию. Принципиально поступили.
Пойти куда-то без оформления не позволила гордость.
Квартира начала уплывать.
Они продали ее, взяли то, что вложили, но Антон поехал не за уютным домом в деревне, как договаривались когда-то, а за тем, чтобы стать владельцем киоска с безделушками.
Теперь без всего.
Квартиру, как и сказано в договоре купли-продажи, освободили через 2 месяца. Это еще очень лояльно. Покупатели просто сами еще не были на низком старте, паковали вещи и направление с работы. Вот за 2 месяца Антон и не сделал ничего.
Тоня отдавала ему и пенсию, и деньги с работы вахтершей, чтобы он поправил их дела.
Инга улучила секунду, когда Антон пошел умываться в близлежащий кафетерий, и вышла к Тоне.
— Может, душем воспользуетесь? – Инга представляла, как трудно обходиться раковиной.
— Спасибо большое.
— Добро пожаловать.
Антон вернулся и не обнаружил маму, но искать не стал. Тоня же говорила с Ингой.
— Прости, но я в упор не понимаю, чего твой добивается. Думает, что квартиру вернет?
— Он настаивает на отмене сделки.
— В таком случае положено возвратить деньги.
— Поэтому и нереально, но он знать ничего не хочет.
Для Тони у Инги, кроме мочалки, имелось и дельная идея – знакомые ищут покупателей, которые возьмут дачу. От Инги – уговор на уменьшение суммы.
— Ванная внутри, не во дворе. Электричество. Плитка. Утепленный пол и стены, на обогреве сэкономишь. Дешево. Ну, правда, дешево отдают. Подкину немножко сверху.
Антон не принял это. Как он сказал, у него “уже есть цель”. Тоня к пенсии добавила доход от торговли на рынке, чтобы платить кредит за дом.
