Миша, кажется, скупил все тюльпаны, которые продавались в городе. Всех расцветок и размеров, тонкие, лохматые, маленькие и большие, в красивых упаковках и в простой бумаге, окучил даже бабулек, сидящих у метро с ведрами, полными цветов. И вот теперь вся машина Михаила заполнена тюльпанами. Он их не считал. Чётное–нечетное, какая разница! Их миллион, ну условно, конечно. Ими можно засыпать всю квартиру, будто краску по полу расплескать. Из них можно сшить наряд и одеть в него Мишину девушку, Янку. Яна непростая, она требовательная и капризная, как избалованный ребёнок. Но Мише это в ней нравится. Нравится, как она дует губки, как сморщивает носик, если чего–то хочет. А когда получает задуманное, радуется как ребенок. Парень сразу чувствует себя вторым после Бога! Он исполнил очередную мечту своей девушки, значит, она никогда его не бросит. Его расторопность – гарантия их счастья.
Янка пожелала, чтобы на 8 марта вся квартира утопала в тюльпанах. Ну что ж…
Михаил уже подъезжал к дому. Он хотел вернуться с работы раньше Янки, затащить в квартиру букеты, расставить, разложить их, а потом, когда Яна приедет, зажечь свечи, соорудить красивый ужин и сделать ей предложение руки и сердца.
Миша вышел из машины, надел куртку, забросил на плечо лямку рюкзака и окинул взглядом двор. У подъезда сидели ребята–одиннадцатиклассники. Миша знал их по баскетболу, в который вместе играли по пятницам.
— Андрюх, привет! — помахал Миша рукой одному из парней. — Не поможете? Надо машину разгрузить.
Ребята отвлеклись от телефонов, подняли головы.
— А что там у тебя? — лениво поинтересовались они.
— Цветы. Ну ладно вам усмехаться! Вот сами влюбитесь, тогда посмотрим, как я над вами посмеюсь! Мне надо всё это, — Михаил показал рукой на прущие из всех окошек цветы, — отнести в квартиру. Сможете?
— За деньги да, — пожал плечами Андрей, заводила и лидер в дворовой группировке. — Пятьсот на брата. Ок?
— Ну грабёж! Да тут работы на пять минут! Какие пятьсот?! — возмутился Миша.
— Ну раз на пять минут, тогда сам, Ромео… — парни засмеялись, вытягивая шею и выпячивая подбородки.
Михаил помялся, посмотрел на часы. Не успеет! Ведь ничего не успеет, если прямо сейчас не занести цветы и не разложить их по полу.
— Аййй! Ладно, согласен. Пятьсот на брата. Налетай! Так, за мной идём, не бросаем, а красиво складываем.
Ребята стали неловко вынимать из салона букеты, складывать их друг на друга, потом, наклонив голову набок, чтобы видеть, куда идут, семенили вперед.
Миша первым, вместе с Андреем, поднялся на свой этаж, лязгнула дверь холла, щелкнул ключ в замке.
Михаил, отдуваясь, зашёл в прихожую… И замер.
Чужие ботинки, мужские, сразу попались ему под ноги. На крючке, куда Миша всегда вешал свою куртку, размещалась теперь чья–то чужая кожанка с меховым воротником.
— Ну чего, заносить? Нет? — поинтересовался Андрей, поняв щекотливость ситуации.
— Погоди. За дверью постой, — попросил Миша и, не разуваясь, прошёл дальше…
Андрей услышал женский визг, звон стекла, крики о помощи. Потом из квартиры вылетел полуголый мужик, вслед ему полетели куртка и ботинки. Он умолял ещё отдать брюки с рубашкой, но Миша не согласился.
Яна, румяная, в комбинашке, сидела на краешке кровати и дула губки. Михаил, от злости даже забывший, что ребята вот–вот принесут сюда охапки тюльпанов, только рычал и нечленораздельно мычал.
— Миша… Ну, Миша! Это совсем не то! Это… Мы просто не поняли друг друга с этим мужчиной! — разводила руками Янка, хлопала глазами, собирала губки «рыбкой» и вздыхала.
— Чего? До такой степени не поняли, что разделись оба?! Ты мне тут не вешай лапшу на уши! Ты почему не на работе?!
— Нас пораньше отпустили, праздник же завтра… А просто жарко было… И это платье у меня такое, я не раздета! Миша! Миииша, ну прости, а?! — Яна полезла с поцелуями, но тут в дверях нарисовался порядком уставший Андрюха.
— Так что делаем – несём или нет?! — гаркнул он. Яна испуганно взвизгнула, стала прятаться за спину Михаила, натягивая кружавчики комбинации на коленки.
— Нет, всё, отбой. Скажи ребятам, что могут взять по букету, подарите там, кому хотите. Деньги я всё равно вам заплачу. Вот. Возьми, разделите.
Миша отдал Андрею пятитысячную купюру. Одиннадцатиклассник присвистнул, подмигнул Янке, та показала ему язык, и ушёл.
— Что отбой?! Миша, что?! Что они должны принести? — стала приставать к мужчине девчонка.
— Уже ничего. Значит так, я считаю до трёх, и тебя тут нет. Раз…
Михаил уставился на трепещущую Яну. Та натянула джинсы, кофточку, стала всхлипывать.
— Два…
— Да не нервируй ты меня! Подумаешь, очень ты мне сдался! Вот и уйду! И пропади ты пропадом! И проклята пусть будет твоя эта квартира!
Яна сыпала ядовитыми замечаниями, запихивала свои вещи в чемодан и всё думала, что же будет, если Миша скажет «три», а она еще тут. Но проверять это было страшно, видок у горе–жениха был грозным…
— Три. Привет общаге! — гаркнул Михаил, схватил Янкин чемодан и выбросил его за дверь. Яна отправилась туда же…
Вечером позвонили из ресторана, где Миша заказывал еду для романтического ужина, уточнили, как лучше доехать.
— Никак. Я отменяю заказ, — уставившись в одну точку, бросил Михаил и отключил телефон…
Вот так и рушится жизнь. В один момент. В кино это всегда смешно – любовники, мужья, жёны, интрижки… А в жизни гадко, как будто в помойке покопался…
Миша ворочался с боку на бок, пытался уснуть. Потом, устав от тщетных попыток отдохнуть, включил запись футбольного матча, внимательно наблюдал за игрой, вместе с судьями выдавал жёлтые карточки, удалял с поля…
Но его самого сегодня удалили. Просто взяли и удалили, а виноват был другой игрок! Янка виновата! Не слушал Миша приятелей, которые про неё нелицеприятные вещи говорили, не верил, думал, просто завидно всем, что у Миши такая девушка, вот и злословят на неё… Ан нет, оказалось, надо было прислушаться…
Утром он собрал в пакет оставшиеся Янины вещи – чашку, зубную щётку, какие–то духи, тени, помаду, завязал пакет большим черным узлом и выкинул в бак.
А потом вспомнил, что в его машине всю ночь томились миллион тюльпанов всех расцветок и размеров, какие только были в его городе. Что теперь? Выкинуть? Жалко! Праздник же!
Миша сел за руль, выехал на проспект, лениво дополз до парка. Там по аллеям уже прохаживались парочки – молодые и пожилые, супруги и просто знакомые, романтики и прагматики, высокие и низкие, худые и полненькие. Пары на все случаи жизни и всех сортов. Выгуливались, смеялись, целовались, что–то обсуждали.
— Извините! — окликнул Миша одного парня, который неловко вел за руку девчонку с розовыми волосами. — Сегодня у нас акция – дарим букет дамам. Молодой человек, девушка, выбирайте! — и открыл багажник.
Девчонка удивленно смотрела на россыпь тюльпанов, её молодой человек подошёл к Мише, шепнул на ухо:
— Денег нет. Думаете, я бы не купил ей цветы? Просто на мели я.
— Так акция же! — покачал головой Миша.
— Спасибо, но мы, наверное, потом, да? — громко кивнул своей подружке парень. Та вздохнула.
— Да, конечно.
Они уже собрались уйти, но Миша вынул из машины белые, даже чуть кремовые тюльпанчики и протянул их девчонке.
— Берите. Это от общества людей на ходулях! С праздником! — улыбаясь, сказал он.
— А что, такое есть? —спросила девушка, взяла букет, потом, опомнившись, поглядела на своего спутника.
— Есть. Спасибо вам! — паренёк, залившись краской, пожал Михаилу руку. — Привет ходулям!
— Хорошего плавания. На мель больше не садись, браток! — ответил Миша…
Он раздавал цветы всем, кто проходил мимо, шутил, балагурил, придумывал разные поводы, удивляясь, как люди стали недоверчивы. Бесплатно? Подарок? За просто так? Никто не соглашался, люди начинали торговаться, просили назвать точную цену, уточняли, с какой базы цветы.
— Да какая вам разница?! Вы посмотрите, как этот цвет подходит к вашему пальто! Вы сейчас пойдёте, как фотомодель! — уговаривал он пожилую женщину, в одиночестве прогуливающуюся по парку.
— Да ну что вы! Какая я фотомодель… — смущенно отворачивалась она. Но Миша не отставал. Он вошёл в азарт, к тому же это помогало отвлечься от грустных мыслей. Он стал так красноречив, что сам себе удивлялся…
Тюльпанов в машине становилось всё меньше, настроение Миши, всё это время такое приподнятое, теперь выпало осадком печальной угрюмости. Энергетический коктейль из злости и азарта закончился, теперь оставалось только потягивать через трубочку воздух.
Женщины… Бог создал их, видимо, чтобы мужчина постоянно страдал. Он вырвал у мужика ребро, что–то там прошептал и сделал женщину. Обделил одного ради другого. И теперь вот ходит мужчина, ищет, какая из этих женщин сделана именно из его ребра… Янка, видимо, всё же не Мишина частица. Она, возможно, вообще ничья, так, из пыли собрана…
Ну а где та, которая не обманет, не изменит, не посмеётся, даже если ты упал коленками в грязь?
Михаил подумал, барабаня пальцами по капоту машины, потом пожал плечами, сел за руль и поехал к той самой, что всегда ждёт, без сюрпризов и скандалов. Другой город? Да. Пробки? Ну… Да. Ей можно же просто позвонить, поздравить, ведь не день рождения, а всего лишь 8 марта… Нет! Надо ехать. Так будет правильно. Давно пора.
Она встретила его на пороге квартиры, удивленно вскинула брови. Он не приезжал уже больше года. Она знала, что раздражает его своим стариковским нытьём и медлительностью походки, чувствовала, что её время истекает, а его течёт совсем по другим законам. Она не понимала его современных словечек, переспрашивала, смущённо разминая пальцы, кивала и замолкала… Она была слишком старой для его жизни…
— Мам! Ну чего, привет что ли! А это тебе! — Миша протянул матери такой букет, за которым его просто не было видно.
— Ты что, сынок?! Мне? Это же очень дорого, не стоило! — прошептала Нина Фёдоровна, всплеснула руками…
Миша родился, когда его матери было уже сорок два. Он был поздним ребёнком, ею очень желанным. А вот сам Мишка, когда подрос, стал её стесняться. У всех мамы молодые, красавицы, а у него – старуха! Ну как есть старуха! Особенно сильно так ему казалось в старшей школе. Нина Фёдоровна не красила волосы, как другие женщины, не пользовалась косметикой. Она проповедовала образ естественной красоты. Но её естественность выходила за рамки Мишиных представлений о родительнице. Друзья смеялись над ним или жалели, а он стыдился, запрещал приходить на родительские собрания, концерты, даже на выпускной не пустил. Потом ушёл в армию, на присягу просил приехать только отца. Но в тот день среди зрителей не нашёл из своих никого.
«Мы с мамой, понимаешь, неделимое целое. Раз ты её гонишь, то и меня рядом не будет!» — сказал по телефону отец.
Миша тогда крепко обиделся на него, не разговаривал несколько месяцев, а потом и говорить стало не с кем…
Нина Фёдоровна осталась одна. И Миша один. Но две эти единички никак не хотели сходиться…
А вот теперь Миша смотрел на мать, на её морщинистые, сухие руки, на грустное, простое лицо, слушал её голос, и ему было нежно с ней, хотелось что–то сказать ласковое, тёплое, но он стеснялся. Ему уже столько лет, а он смущается признаться в любви той, которая его родила…
— Мам… — позвал он Нину Фёдоровну. — Мам, ну что ты там на кухне всё! Посидим, что ли… Давай фотоальбом посмотрим, а!
За окном пошёл дождик. Он смывал жиденькие пласты снега, что ещё остались на газонах и дорожках, мыл крыши и стены домов, бурлил в водостоке, унося с собой прошлые обиды и недомолвки. За столом в маленькой гостиной сидели двое. Они смотрели фотографии, смеялись, затихали, когда на фото мелькало лицо Мишиного отца…
— Ма, ты прости меня, я обижал тебя много… Не прав был! — тихо, собравшись с духом, сказал Михаил.
Нина Фёдоровна отвернулась, зажмурилась на миг, потом улыбнулась. Теперь она точно знала – её сын стал взрослым…
Тюльпаны медленно кивали головками врывающемуся в форточку ветру, тикали на стене часы, а Миша сладко спал в своей комнате, где провёл детство и так хотел побыстрее вырасти.
Маленький ангел, еле–еле удерживаясь за краешек подоконника, улыбнулся и улетел в черноту неба. Ещё одна женщина и один мужчина стали счастливее в этот день…
…из серии «Мартовское чудо»
Зюзинские истории
