Бывший муж весь день уговаривал ее встретиться. Он писал ей длинные сообщения, полные нежности и надежды, но Вика решила держаться и не отвечала ему.
Эти свидания были обычными, он всегда писал ей, когда приезжал. А она всегда соглашалась, даже когда была замужем за Игорем. Чтобы он ни о чем не догадался, Вика никому не говорила, что была знакома с Пашей, и тем более, что была за ним замужем – это помогало держать все втайне от мужа, сына, крестницы Ани.
Соглашалась и потом, когда встречалась с Витей, Аликом, Ромой и как их там еще. Их чувства были особенные, не такие, как у всех, и они еще давно договорились, что всегда будут вместе, даже если расстанутся.
Расстались они из-за нее. Паша не хотел детей – в его семье было какое-то редкое генетическое заболевание, и он боялся, что оно перейдет детям. Вика считала это глупостью, и была уверена, что у нее получится его переубедить.
Не получилось. И тогда Вика ушла, потому что не представляла себе жизни без детей. Почти сразу вышла замуж за Игоря, родила сына Давида. Через пять лет они развелись. А три года назад Игорь уехал по рабочей визе в США, Давид изъявил желание поехать с отцом. Вика, конечно, обижалась, но держать сына у юбки не хотела.
«Ты обещала, что всегда будешь со мной»
«Обещала. Просто сейчас мне нужно побыть одной».
Это была неправда. Быть одной ей сейчас хотелось меньше всего. Именно поэтому она и не хотела с ним встречаться, потому что все ее отношения заканчивались тем, что она уходила от очередного кавалера, потому что тот не желал делить ее с неизвестным соперником. Или она сама не могла себе позволить обманывать их, как это случилось с Ромой. Пора оставить эту историю в прошлом, по-настоящему.
Рома был хорошим. Да, немного скучным, очень предсказуемым, но хорошим. И семья у него была под стать – сразу приняла Вику, хотя она была старше и не факт, что согласится родить в сорок лет. Она поэтому и рассталась с ним – как жить в такой хорошей семье и вечно чувствовать себя виноватой? Сестра Ромы выходила замуж, и его мама намекнула, что следом можно и вторую свадьбу сыграть. А потом Вика случайно нашла кольцо в бархатной коробочке. И сбежала.
«Я сегодня последний день, ночью самолет. Приезжай, я соскучился. Буквы уже, наверное, совсем потускнели».
Вика невольно улыбнулась. Это было их фишкой, эти буквы, и она знала – ни с кем и никогда у него не будет такой истории. И у нее.
Это было девятнадцать лет назад. Вера, еще не подозревая о своей беременности, потащила Вику на выступление никому не известной группы. Вера искренне любила подобный андеграунд и не теряла надежды поймать в сети музыканта. Родив дочь от инженера, она разом стала примерной матерью и женой, забросив свои музыкальные поиски. Но это было потом. А в тот вечер Вера нацелилась на молоденького солиста. После концерта они попросили автограф – Вера смело задрала футболку, и смазливый музыкант написал у нее на груди свое имя. Вика скромно протянула руку – не готова она была обнажаться перед чужими людьми. Ручка никак не хотела писать по потной коже, и в итоге парень бросил ручку под ноги и вывел роспись пальцем по Викиной коже. Ей показалось, что буквы горят огнем.
— Эти буквы будешь видеть только ты, — сказал он.
Каждый раз, когда они встречались, Паша обновлял невидимые буквы. И даже когда его не было рядом, Вика чувствовала их на своей руке.
«Жду до шести. Если не напишешь, пойду напьюсь с горя».
Это было чистой воды манипуляцией – Паша не пил уже лет семь, завязал, три месяца проведя в реабилитационной клинике. И Вика подумала – может, приехать? В последний раз? Правда, сегодня и без этого куча дел – с утра прическа и макияж, потом фотосессия (на сайт нужны были новые фотографии), потом две встречи с клиентами. К тому же это платье… Подумает еще, что она это для него расфуфырилась. И опять попросит ее вернуться. А она не хотела. Или думала, что не хотела. Ее жизнь была здесь, а его в вечных разъездах. К тому же, Давид мог возвратиться домой, до его совершеннолетия она не хотела никаких отношений.
Пока она сидела в парикмахерском кресле, телефон несколько раз пропиликал – видимо, Паша не собирался сдаваться. Но когда она посмотрела входящие, увидела, что это Аня, просит перенести фотосессию на пять вечера.
Это было очень неудобно. Во-первых, прическа потеряет идеальность, макияж сотрется. Во-вторых, у Вики две встречи с клиентами, и она думала после фотосессии сменить помаду, пригладить волосы… Но Аня очень просила, а отказать ей Вика не могла. Она обещала Вере, что будет заботиться о ее дочери как о родной. И обещание старалась сдержать.
Вера сгорела за полгода. Запрещала мужу и Ане сидеть у ее постели, не хотела, чтобы они запомнили ее такой. А Вике разрешала. И все равно Вика запомнила ее не слабой и почти прозрачной, в извивающихся вокруг проводах, а той веселой девчонкой, которая таскала ее на концерты и задирала футболку.
Аня была другой. Больше похожа на своего отца и на нее, Вику – серьезная, деловая, выбравшая себе цель и планомерно к ней идущая. Первый фотоаппарат она попросила в девять лет, а к тому времени, когда Вера умерла, уже неплохо фотографировала и побеждала в детских конкурсах. Сейчас, в немалом благодаря Викиной рекламе, она смогла арендовать студию и имела более или менее постоянный поток клиентов.
В итоге она согласилась перенести фотосессию. Помаду стерла, волосы собрала в хвост. Встречи прошли успешно – оба клиента были мужчинами, и одобрили ее внешний вид. А вот фотосессия прошла как-то скомкано: Вика к концу дня устала и вымоталась, Аня была рассеянной и думала о чем-то своем, нажимая на кнопку фотоаппарата словно по инерции.
«И зачем я только делала эту прическу, все равно фотографии все на выброс», – раздраженно подумала Вика. Если бы фотографом была не Аня, она бы высказала свое недовольство, но тут язык не поворачивался – казалось, подруга следит откуда-то сверху за Викой строгим взглядом, и тотчас пошлет ей какую-нибудь кару небесную, если та попробует обидеть ее дочь.
— Вроде все, – вздохнула Аня, опустив фотоаппарат. – Постараюсь сделать побыстрее.
Вика хотела сказать – не стоит, все равно ничего не получилось, но промолчала. Вместо этого она спросила:
— У тебя все в порядке? Ты какая-то задумчивая сегодня.
Аня вздохнула.
— Да как сказать… Давайте кофе попьем?
Глянув на часы, Вика решила – на кофе время есть. А потом она поедет к Паше. Она вдруг ясно это поняла, словно облака, клубившиеся весь день в ее голове, наконец рассеялись. Кого она обманывает? С самого начала она знала, что поедет к нему.
— Давай, – согласилась она.
Аня пошла в гримерную, нажала кнопку на электрическом чайнике, достала из шкафчика банку с растворимым кофе. Вика поморщилась – она давно не пробовала подобного пойла, но что уж теперь.
— Тетя Вика, я, кажется, влюбилась, – тихо сказала Аня.
На ее лице играла та самая улыбка, которую не спутаешь ни с какой другой – улыбка влюбленной девушки. И Вика разом простила ей все: и перенесенную фотосессию, и небрежные снимки, и рассеянный взгляд в сторону. Вспомнила, как они с Верой примерно в этом самом возрасте обсуждали парней, сидя на балкончике Вериного дома и делая коктейли из стащенного у родителей алкоголя.
— И кто этот счастливчик? – поинтересовалась Вика, насыпая в замызганную чашку сублимированный кофе.
— Ой, мы случайно встретились. Помните, Арину? Ну подруга моя, такая кудрявая? У нее был день рождения, и она потащила меня в бар. Я уставшая была, весь день фоткала, даже переодеться не успела. В общем, не красотка. А тут он. Первой на него Арина запала, но потом я случайно облила его пивом. Он на улицу выходил, а я от бара шла. Думала, он меня убьет. А он посмеялся только. Ну и я сразу поняла, что он на меня запал, хотя Арина красивее была. Сейчас фотографии покажу.
Аня принялась листать фото в своем телефоне, пузатый чайник выдал струю пара и выключился. Вика налила кипяток в чашки, раздумывая над тем, что пить эту бурду она точно не будет. Аня тем временем долистала до нужного фото и протянула Вике телефон. Пришлось смотреть фотографии, на которых девушки то по очереди, то вместе позировали перед фотокамерой. Бар показался Вике смутно знакомым, она и сама там бывала.
— Ну и где твой кавалер? – спросила она, сдерживая зевок. Ее телефон молчал – Паша то ли отчаялся зазвать ее к себе, то ли был занят чем-то другим.
— Сейчас, – пообещала Аня и забрала телефон. – Сначала нужно рассказать. Мы познакомились с одной компанией – они узнали, что у Арины день рождения, и заказали ей шампанского. Ну и мы к ним присоединились. Потом пошли все вместе танцевать. А он все время на меня смотрел, у меня аж щеки горели! Я делала вид, что его не замечаю, потому что Арина на меня уже волком смотрела. Ну а потом потащила меня брать автограф, одной страшно было. Взяла рекламную листовку со стойки бара, ручку у официантки попросила и вперед. А у меня аж ноги подкашиваются, так страшно к нему подходить!
— Погоди, – прервала ее Вика. – Так он что, музыкант?
— Ну да. Я что, не сказала? Вы упадете, если узнаете, кто он! Короче… Арина берет автограф. Ну а я что, я рядом стою. Он расписался, а потом смотрит на меня. И говорит такой – а тебе где расписаться? Я отвечаю – у меня ничего нет. Тогда он взял меня за руку и пальцем принялся писать по запястью, представляешь? И говорит – эти буквы будешь видеть только ты. А у меня и правда было чувство, будто они красным горят, эти буквы.
В горле у Вики образовался такой комок, что она не могла вдохнуть. Схватив чашку, она отпила большой глоток кофе, почувствовала, как горячая жидкость спускается по пищеводу. С безразличием отметила, что обожгла нёбо, не почувствовав при этом никакой боли. Боль была в другом месте, где-то под ребрами, колко разливалась в солнечном сплетении. Аня что-то говорила дальше, но Вика ее не слышала.
— Так что вы думаете?
Кажется, Аня задала этот вопрос второй раз.
— Прости, – прокашлялась Вика. – Не в то горло попало. Так что ты говоришь?
— Сказал, что напишет в шесть ехать мне или нет. Я почему перенесла съемку: у меня на шесть клиентка была, а в пять она не могла, только в двенадцать. Я думаю, он меня позовет. Сейчас уже шесть ноль одна. Мне написать ему?
В этот момент у Вики завибрировал телефон. Она взяла его, просмотрела глазами текст, написала только одно слово в ответ. Убрала телефон и сказала:
— Конечно, пиши. Ладно, ты извини, мне пора идти. У меня свидание сегодня вечером.
Непонятно, зачем она такое ляпнула. Стараясь не глядеть на Аню, Вика быстро собралась и пошла к лифту. Он долго не ехал, и тогда она решила спуститься пешком. Десятый этаж – не так уж и высоко, может, от физической нагрузки перестанет так сдавливать грудь.
На улице она вдохнула свежий морозный воздух. Легче не стало. Хотелось плакать, но не получалось выдавить ни одной слезинки. И куда ей сейчас ехать, она не знала. Почему-то захотелось поговорить с Ромой. Она достала телефон, набрала его номер негнущимися пальцами.
— Вика?
Его голос звучал встревоженно. Оно и понятно, Вика сама сказала ему, чтобы он не звонил. А теперь позвонила, и он думает, что у нее что-то случилось. А у нее ничего не случилось, просто буквы на руке горели.
— Можно я приеду? – спросила она.
— Конечно, приезжай! – обрадовался Рома.
— Может, что-нибудь купить? – жалким голосом спросила она, чтобы не пришлось потом объяснять, что ей жизненно необходимо у него остаться сегодня.
— Купить? – растерянно переспросил он. – Так я же не дома…
— А где? – раздраженно ответила Вика. Чего о ней голову морочит – говорит, приезжай, а сам…
— Так у Насти же свадьба сегодня. Ты забыла? – догадался он.
Да, она забыла. Она вообще много о чем забывала. Например, о том, что обещала заботиться об Ане.
— Ладно, я тогда, наверное…
— Погоди! – перебил Рома. – Ты где сейчас? Давай я вызову такси. Приезжай, все будут рады тебя видеть. Ты же знаешь, большого торжества нет, все свои. Вон, мама кивает – она очень хочет, чтобы ты приехала. Ты же знаешь, как она тебя любит.
Да, это была правда. Мама Ромы ее любила. И Рома любил.
— Не надо такси. Я сама вызову. Какой адрес?
Он продиктовал адрес. Вика несколько раз повторила его вслух, чтобы не забыть. Пока ждала такси, набрала Ане сообщение, в котором попыталась объяснить ей, почему не надо ехать к Паше. Но не отправила. Кто она такая, чтобы решать за других. У каждого есть право на свои ошибки. На руке огнем горели буквы его имени. Но уже не так сильно.
