В детстве каждое лето папа вывозил меня на Черное море. Отдыхали мы всегда в одном месте, в большом гостеприимном доме дяди Саака . Сочи, вернее, Лоо, я любила, всегда с нетерпением ждала этой ежегодной поездки.
Но прошли годы, я выросла, вышла замуж. Дядя Саак к тому времени умер, и потому, когда Коля предложил махнуть «дикарем» в Сочи, встал вопрос, где жить. Это был 1996 год, Яне осенью предстояло пойти в первый класс, и нам хотелось закалить ребенка. Денег было в обрез, да и у родителей (впрочем, как и у всей страны) были финансовые проблемы, поэтому речи об организованном отдыхе не было.
С тем, где нам жить, помогла Колина бабушка Марина Николаевна. В один из вечеров она сообщила:
— Я договорилась. У царицы Тамары муж в Сочи живет, в своем доме. Будете жить в комнате с отдельным входом, до моря пешком 10 минут. И возьмет недорого, Тамара обещала.
Тамара была приятельницей Марины Николаевны, но если наша бабушка уже вышла на пенсию, то Тамара продолжала трудиться — заведовала гинекологическим отделением одной из московских больниц. Муж её, напротив, вышел на пенсию и уехал в Сочи, где купил дом. Зимой он жил с женой в Москве, оставляя дом на старшего сына, а с апреля по ноябрь принимал постояльцев. Как такового понятия гостевых домов тогда еще не было, но, по сути, это был именно он. Саму Тамару я никогда не видела, но наслышана была. Как-то спросила у Марины Николаевны: почему царица?
— Вот увидишь, сразу поймешь, — ушла от прямого ответа бабушка.
…Марат Казбекович, которого мы стали называть просто дядя Марат, принял нас радушно. Комната была отличная, со своим входом. В саду было полно фруктов, которые дозволялось есть, сколько душе угодно. Вечерами все гости собирались во дворе за большим столом в беседке, увитой виноградом. Народу было довольно много, с разных концов страны. Кстати, из разговоров с соседями, мы выяснили, что нам отдых обошелся едва ли не в два раза дешевле, за что лично я готова была расцеловать не только бабушку, но и неведомую мне царицу Тамару.
Так вот, вечерние посиделки с ужином всегда сопровождались вкуснейшим, но коварным домашним вином. Дядя Марат, немного выпив, часто рассказывал про свою заиньку, именно так он величал свою жену Тамару.
— Заинька моя добрейшей души человек, — хитро кося в нашу сторону, рассказывал дядя Марат, — Пациентки её обожают! Уже пятый год твержу, хватит работать, отдохни, но ведь нет, без неё всё развалится!
— У моей заиньки совершенно нет недостатков, просто идеальная женщина. Поверите ли, 45 лет вместе, а я ни разу даже не посмотрел в сторону! – дядя Марат гордо оглядывал гостей за столом, вызывая восхищенные возгласы женской половины и скептические взгляды мужчин, — Святая правда! Рядом с такой женщиной никто больше не нужен!
— Царица Тамара и правда такая заинька? – спрашивала я у Коли, — Ты же её видел!
— Видел, – соглашался муж, — Последний раз, когда мне было 12! Знаешь, она мне такой уж доброй не казалась. А может, я не прав, кто знает, вряд ли дядя Марат слишком преувеличивает. Или это показательные выступления для нас?
И так было практически каждый вечер, все наши застолья заканчивались дифирамбами и одами в честь «заиньки».
Отпуск пролетел быстро, уезжали отдохнувшие, загоревшие, бесконечно довольные отдыхом. Дядя Марат отвез нас в аэропорт:
— Заиньке передайте, как я её люблю и ценю! И вот, — он протянул заранее оговоренную высокую корзину с фруктами, — Это моей заиньке!
Мы прилетели поздно вечером, а на следующий день поехали отвозить корзину.
— Если не сложно, пусть в больницу привезут, — передала Тамара через Марину Николаевну, — Я прямо отсюда поеду к дочери, захвачу с собой.
— Как она дотащит? – удивился Коля, — Даже мне тяжело!
— Ничего, — успокоила бабушка, — И донесут, и довезут, у нее всё схвачено!
Сотовых тогда еще не было, поэтому мы с Колей поехали ближе к 12, времени, когда у Тамары заканчивался прием. В больницу нас с корзиной не пустили, летом 1996 в Москве произошли взрывы в метро и троллейбусе, и все были начеку. Тогда Коля с корзиной уселся на скамейке, а я пошла предупредить Тамару, чтобы она нас не ждала, а сразу выходила.
Сначала я долго искала кабинет, а когда нашла, находившаяся там медсестра отправила в ординаторскую:
— Если срочно, там ищите!
В нужном кабинете никого, похожего на старушку пенсионного возраста, не наблюдалось, а из тех двух женщин, что разговаривали у окна, ни одна на роль заиньки не годилась.
В доме дяди Марата висело фото женщины, чем-то напоминавшей тётушку Зиты и Гиты из одноименного фильма. Женщины в кабинете были весьма стройные, к тому же блондинки, и я, даже не спросив, где найти Тамару Григорьевну, закрыла дверь и села на кушетку ждать. Через пару минут одна из женщин выглянула в коридор:
— Зайдите.
Раз сказано – надо делать. Я вошла. Пригласившая меня женщина вышла, а вторая указала на стул:
— Садись, — я ничего не понимала, а говорившая уставилась на меня и холодным, почти металлическим голосом спросила. – Ну, что там у тебя? На аборт? Срок?
Я завороженно смотрела женщине в рот, в прямом смысле. Никогда ни до, ни после я не видела человека с полностью золотыми зубами! Нет, когда несколько зубов – было. Но вот так чтобы все…
Женщина, разговаривавшая со мной, казалась сердитой:
— Что, язык проглотила? Как с мужиками гулять, смелая, а тут слова сказать не можешь?!
— Нет, — наконец я пришла в себя, — Я не на прием. Я вообще-то человека жду.
— А что тогда голову морочишь? – женщина махнула рукой, — Ступай!
Я вышла в коридор, и первой, кого увидела, была женщина – точь-в-точь тётушка Зиты и Гиты! Я обрадовалась:
— Здравствуйте! Мы Вам фрукты привезли, Коля внизу ждёт! – и не дав женщине опомниться, быстро сказала, — Марат Казбекович передает Вам привет и большую любовь!
— Это ещё что?! – дверь кабинета открылась и из него вышла моя недавняя собеседница, — Валентина! С какой радости мой муж шлет тебе приветы?! И какая еще большая любовь?!
— Тамара Григорьевна. – залепетала та, к которой обращалась я, — Я тут ни при чем! Это всё она сказала!
Я, понимая, что, как говорится, села в лужу, пробормотала:
— Так Вы не Тамара Григорьевна…
— Нет-нет, как можно! – испуганно замотала головой Валентина.
— Тамара Григорьевна – это я, — отчеканила блондинка, — А ты, как я понимаю, Наташа, Колькина жена?
Я кивнула.
— Пойдем, — скомандовала она, и я послушно двинула за ней по коридору, — Марина говорила, что ты смышлёная, но что-то не заметно! Как можно было перепутать МЕНЯ с Валей?!
Я, запинаясь, поведала о виденном в доме дяди Марата фото.
— А, это… Это моя свекровь покойная, — она посмотрела на меня, и я с удивлением увидела в её глазах еле сдерживаемый смех, — Да, а я всё думала, ну кого же мне Валентина напоминает! А оно вон оно что!
Вечером того же дня я делилась с Мариной Николаевной:
— Ага, Вы были правы! Теперь понимаю, почему царица, — и, повернувшись к Коле, добавила. – И почему заинька – тоже.
