Молодежь поразъехалась кто куда, и остались в деревне одни старики.
В каждом дворе жили кошки, отвечавшие за защиту запасов от грызунов, а собаки сторожили хозяйское добро от лихого человека. Неизбалованные деревенской жизнью, они верно служили людям.
Шли годы, старики уходили. Кого-то больного и немощного забирали дети, а кто-то отправлялся в мир иной. Одна за другой пустели жилые избы, превращаясь без досмотра и ухода в развалины.
Собаки и кошки исчезали вместе с ними. Кого-то забирали, кто-то уходил в лес или в большое жилое село ближе к городу.
Настал день, когда в Ивановке осталось только два жителя. Бывшая зоотехник Анна Савельевна и глуховатый дед Коля Клюшкин, живший в маленьком стареньком доме на краю деревни.
Выйдя на пенсию, Савельевна перебралась из села в опустевший добротный родительский дом. Вместе с ней на дворе появились коза Машка, пара кур и прибившийся полосатый кот Тишка — какое никакое, а хозяйство.
Сын и дочь жили в городе своими семьями. Сколько не уговаривали дети старую мать, она наотрез отказывалась уезжать из своей деревни.
— Да вы что? На кого я дом родной брошу? А хозяйство, ведь они все живые души. Никуда я отсюда не поеду покуда ноги ходят!
У деда Клюшкина и того меньше — во дворе только пес Мишка. Его непутевый сын Петька сгинул лет двадцать назад в северных широтах, уехав на заработки. Его никто не проведывал и никуда не звал — некому.
У Савельевны, кроме детей, было ещё одно веское преимущество перед дедом — сотовый телефон. Дочь с зятем, вручив подарок, долго репетировали, обучая мать “мудреной науке”, которую та благополучно освоила.
Каждый вечер два старика устраивали чаепитие, обмениваясь новостями. Дед рассказывал о том, что услышал по радио — старенькому допотопному транзистору. Он был глуховат и говорил громко, чем немного раздражал собеседницу.
— Да не ори ты так, я же хорошо слышу, — осаживала бабка. — Вон даже кот пугается.
Когда дед Клюшкин орал особенно громко, костеря новые пенсионные реформы, Тишка, мирно спавший на теплой печи, подскакивал. С тревогой и недоумением кот спросонок таращился на хозяйку и горластого гостя. И недаром.
За Тишкой, как и за любым котом, водились грешки. Он не был шкодой, но иногда, потеряв самообладание, предавался соблазну — “снимал вершки”, слизывая сливки с охлажденного Машкиного молока.
Это были минуты наивысшего блаженства, пусть даже грозившие позором и шлепком ручного полотенца вдогонку. В конце концов, ожидая, пока не утихнет хозяйское негодование, всегда можно отсидеться под баней на задах.
Намедни Тишка, пойманный на месте преступления, удирая, разбил любимую бабкину крынку. Она очень расстроилась, и коту пришлось почти целый день провести в укрытии. Неужели сейчас вспомнили?! Да вроде нет, кажись, пронесло.
Кот недовольно фыркал и, позёвывая, тайком перебирался в комнату, чтобы пристроиться спать за горой подушек на бабкиной кровати.
Тишка, хлебнув в детстве горюшка, вообще был диковатым. Окрепнув на сытных харчах, кот признавал только хозяйку и деда Клюшкина, к которому привык, как к бесплатному ежевечернему приложению, наравне с телевизором или самоваром.
Когда в доме появлялся посторонний, будь это даже дети и внуки хозяйки, кот спешно покидал жилище и не появлялся до тех пор, пока они не уезжали.
К псу Мишке кот относился немного высокомерно, но в целом по-дружески, учитывая общее невесёлое прошлое. Мишка тоже появился неизвестно откуда. Помотавшись по деревне, прибился к деду Клюшкину, принявшему скитальца на довольствие.
— Пусть живет. Сторож в хозяйстве завсегда нужен.
И, хотя сторожить у старого вдовца было в общем-то нечего, жили дружно. Мишка, увязываясь за дедом на вечерние посиделки, терпеливо ждал его. Преданный пес твердо знал, что хозяин непременно угостит его баранкой, а то и кусочком ватрушки.
Старики очень дорожили общением и потому никогда не ссорились. Так они и жили, пока в один из вечеров дед Клюшкин вдруг не пришел. В последнее время он всё чаще жаловался на сердце.
Савельевна встревожилась. Идти по темноте, чтобы узнать причину, не решилась, а когда завыл Мишка, поняла, что случилась беда. Собаки никогда не ошибаются.
Деда увезли сначала в райцентр, а потом в дом престарелых, и Анна Савельевна осталась в деревне одна. Она продолжала упрямо отказываться покинуть родной дом. Мишка теперь жил у неё, удивляя своей понятливостью и послушанием.
Вскоре случилось то, чего она так боялась — стали отказывать ноги.
Приехали дети. Машку с курами увезли в соседнее село. Когда собирали вещи, мать плакала.
— А как же дом? Как теперь Тишенька с Мишкой?
— Не волнуйся, мама, мы всё сделаем. Поймаем и привезём, ты же знаешь, что у нас тоже свой дом. Вылечим твои ноги, будешь как новенькая. Надо ехать!
— Эх, если б я могла ходить… Разве бы я все бросила! — Савельевна была безутешна.
Тишка и Мишка в это время сидели под баней. Они не понимали, что происходит, но были уверены — что-то плохое. Голос сына хозяйки долго звал их. Это испугало друзей ещё больше, и они забились в самый дальний угол. Потом всё стихло.
Наконец решились выйти и увидели две большие миски с подмерзшей едой. Дверь на сеновал была заботливо приоткрыта. Поев, они залезли в сено и стали ждать хозяйку.
Тишке очень хотелось на теплую печку, но дом был закрыт, окна заколочены, а печь не топлена. Кот плотнее прижался к лохматому Мишке и задремал. Миски быстро опустели. Тишка переловил всех мышей, честно делясь добычей с товарищем по несчастью. Что делать дальше, они не знали. Птиц, и тех не было, кругом только снег. Дочиста выгрызли куриную кормушку, даже пробовали жевать сено, как Машка, но толку чуть.
К счастью, хозяйка о них не забыла. Приехал её сын Лёша и долго звал их по именам. Они опять спрятались.
Мужчина уехал и оставил открытый большой мешок невиданных ими хрустящих шариков, похожих на Машкины катышки, только очень вкусных. В тот день они объелись. Лёша приезжал ещё несколько раз и всё повторялось.
С наступлением весны Тишка заболел. Мишка суетился вокруг лежащего на сене, дрожащего кота. Не зная, чем помочь, он лег на него, прижав больного друга к своему горячему животу. Вскоре тот перестал дрожать и уснул. Внутри у кота что-то хрипело и булькало.
Анна Савельевна тем временем шла на поправку, благодаря хорошим врачам и стараниям детей. Главное условие — ей категорически нельзя волноваться.
Когда сын приезжал из деревни, она, расспрашивая, с жадностью слушала его.
— Если б я могла ходить… — повторяла мать, глотая слезы.
Когда начал сходить снег и на пригорках показалась травка, Тишка щипал какие-то былинки и ел. Мишка радовался. Он знал, что кот лечится. Через неделю с помощью трав, прогреваний на солнышке и ночного тепла от друга, больной перестал хрипеть и стал поправляться, наедать бока.
Снег еще не стаял, когда случилось происшествие. Весенним утром на тракторе к сеновалу приехал мужик и хотел было загрузить в прицеп их сено.
Мишка налетел и хватанул его за ногу. Мужик хотел ударить пса вилами, но тут в бой вступил рассвирепевший кот. Тишка запрыгнул вору на спину и, взмыв кверху по ватнику, стал кусать и царапать затылок и шею. Мародер бросился прочь и уехал ни с чем.
Начавшая самостоятельно ходить Савельевна просилась в деревню:
— Каждую ночь мне дом снится. Отвезите меня побывать, да забрать моих скитальцев, они только ко мне и пойдут.
Хозяйка появилась так неожиданно, что друзья растерялись. Услышав самый дорогой голос, они вышли с сеновала, но сразу подойти не решались. Савельевна стояла с палочкой, по щекам текли слезы.
Первым подбежал покрытый прошлогодними репейниками и сеном Мишка. Пес прыгал на задних лапах от радости и скулил.
Следом, плюнув на обычную осторожность и подозрительность, подскочил похудевший Тишка и принялся тереться об ноги, а потом и вовсе полез на ручки, чего раньше никогда не делал.
Они ехали в машине на заднем сиденье вместе с Савельевной. С одной стороны вычесанный Мишка, уткнувшийся ей в колени, а с другой Тишка в плетеной корзине с окошечком в крышке.
Привыкли друзья к новому месту не сразу. Были трудности и немалые, но они их преодолели потому, что были все вместе.
Рядом с любимыми и дорогими можно преодолеть всё.
Автор НАТАЛИЯ С.
