Ида Михайловна ждала в гости внучку с её парнем. Дочь рассказывала, что Таня и Антон уже полгода живут на съемной квартире, а теперь и вовсе поговаривают о свадьбе.
Конечно, старушке было очень интересно посмотреть на внучкиного жениха. К их приезду она и порогов напекла, и за фруктами на базар сходила, и не без хитрого умысла бутылку водки прикупила, чтобы понаблюдать, как этот самый Антон к выпивке отнесется. Упаси Господь, алкаша в семью принять – свету белому потом не обрадуешься!
С первого взгляда Антон произвел на бабушку невесты благоприятное впечатление: сдержанный, немногословный. Не особый красавец – так разве в мужчинах это главное?
Слово за слово, разговорились, и каково же было удивление Иды Михайловны, когда выяснилось, что с пареньком они земляки, потому что в Питер Антон приехал из Каменска – городка, в котором женщина прожила практически всю жизнь, пока не перебралась поближе к детям под Гатчину.
— Бахваловы? Что-то не припомню таких, а ведь когда-то весь Каменск знала.
— Моя мать раньше жила в Нечаевке, и только лет пять назад в город перебралась, — пояснил парень.
— В Нечаевке я тоже многих знаю, — обрадовалась старушка. – До пенсии в районном отделе культуры работала и не раз туда ездила.
— Ну, отца-то вы вряд ли помните. Он приехал урожай убирать, женился, но, к сожалению, погиб ещё до моего рождения. А вот с мамой Любовь Сергеевной (девичья фамилия у неё Перегудова), скорее всего, были знакомы. Она в клубе библиотекарем работала.
Ада Михайловна помолчала, но не потому, что не смогла вспомнить эту женщину – ей стало настолько не по себе, что на мгновение потемнело в глазах.
— Нет, — едва совладала она с голосом, — что-то не припомню. Память у меня стала – решето дырявое.
Гостю, собственно, было всё равно – знает старушка его мать или нет? Отдав должное каждому блюду, от водки он отказался: ему нужно было вернуться в Питер. Поблагодарив хозяйку за угощение, Антон уехал. Но Таня-то свою бабушку знала хорошо, поэтому не успела за женихом захлопнуться дверь, приступила к допросу.
— Что это ты, бабуля, скисла? Давай, колись — чем тебе мой Антон не приглянулся?
— Да не то, чтобы не приглянулся…
— Бабуля не темни, что ты знаешь про Антона?
— Бог с тобой, — отмахнулась Ада Михайловна, — ничего я про него не знаю. Откуда?
— Бабуля… не морочь мне голову. Ты с лица сменилась, как в тот момент, когда сказали, что надо маме срочно операцию на сердце делать.
Ада Михайловна с жалостью поглядела на свою ненаглядную Танечку: «А ведь придется рассказать…»
— Есть такие истории, которые неприятно вспоминать. Но эта как будто дожидалась своего часа, — тяжело вздохнула она. – Видимо, Господу было угодно, чтобы Антон в разговоре упомянул про Нечаевку и про девичью фамилию своей матери.
— Бабуля, ты меня пугаешь.
— Пугаться незачем, но раз вы настолько близки с Антоном, ты должна узнать, какого он роду племени.
Она с кряхтением опустилась на диван, пригласила Таню сесть рядом, и лишь после этого начала свой рассказ:
Это случилось давно — лет сорок, наверное, прошло. Меня начальство отправило в Нечаевку на плановую инвентаризацию в местный клуб…
И она словно наяву увидела душный и грязный автовокзал Каменска, где однажды утром ждала автобус на Нечаевку. Бывала в том селе Ада Михайловна уже не раз, и по прошлым годам знала, что провозится в клубе до позднего вечера, поэтому придется устраиваться в местной отвратительной гостинице. Всю ночь за стенкой будут буянить командировочные комбайнеры, вдобавок не уснешь из-за комаров.
До отхода автобуса оставалось около четверти часа, когда в здание вошли парень с девушкой: совсем ещё молоденькие и симпатичные. Парень направился к кассе, а девушка подошла к Иде Михайловне, высмотрев возле неё свободное место.
— Можно?
Женщина согласно качнула головой, немного пододвинув сумку, чтобы образовавшегося места хватило на двоих. Но парень садиться не стал.
— Доброй дороги, Любаша! Побежал я, а то на работу опоздаю, — отдал он билет девушке.
Они застенчиво пожали друг другу руки, но Ада Михайловна сразу же поняла, что перед ней влюбленные. «Надо же, какая скромная пара. А то ведь сейчас девицы совсем стыд потеряли: целуются, обжимаются при всех».
Парень ушел, а по громкоговорителю вдруг объявили, что автобус на Нечаевку сломался, и пассажиров просят подождать попутного рейса. Вот тут и выяснилось, что девушка также едет в это село. В ожидании автобуса попутчицы познакомились. Девушка представилась Любой Перегудовой.
— Вы зачем в Нечаевку едете? – спросила она.
Вот тут-то Аде Михайловне сказать бы про инвентаризацию в клубе, но…
— По делам, — кратко ответила она, не подозревая, что тем самым подтолкнула собеседницу к откровенности.
Такое иногда бывает – встречаются абсолютно незнакомые люди и внезапно делятся друг с другом самым сокровенным, что и своим близким-то не всегда доверят.
— Какой приятный молодой человек? Ваш жених? – доброжелательно спросила женщина.
Неожиданно девушка зашмыгала носом, торопливо пошарив в сумочке в поисках платка.
— Не знаю. Наверное, уже нет.
— Что случилось? Неужели, поссорились? – удивилась Ада Михайловна.
— Тут другое, — Люба вытерла слезы. – Родители его против… и даже не меня, а всей моей семьи. То-то и обидно, разве я за деда в ответе?
«Наверное, дед у девчонки алкаш или преступник» — с сочувствием подумала женщина.
— Ну, что же, всякое бывает. Вы – люди взрослые. Если любите друг друга, сможете и своим умом прожить. Слава Богу, не шекспировские времена — тайно венчаться не надо.
— Мы тоже так решили, — всхлипнула девушка. – Договорились, что уедем из Нечаевки и поженимся в Каменске. Сергей первым в город подался, чтобы денег заработать на съемную квартиру и на свадьбу. Мы даже заявление в ЗАГС подали. Я в магазине для новобрачных уже и ткань на свадебное платье купила, и фату.
— Неужели Сергей пошёл на попятную? – поразилась женщина.
— Прислал письмо: мол, так и так, но мать сильно заболела, а он боится её расстраивать. Я отпросилась с работы и сюда приехала. А Сергей ни в какую: говорит, что любит по-прежнему, но родня упреками достала – мол, если мать умрет, это только его вина будет.
Девушка расстроенно теребила в руках платочек.
— Уж не знаю, правда ли это? Может, у тетки Нюры болезнь образовалась, как только она про заявление в ЗАГС услышала? И что теперь делать, ума не приложу.
— Подождать. Вы ещё так молоды. С тканью и фатой ничего не случится – подождут до лучших времен. Если ваша любовь выдержит испытание временем – родные смирятся. Ничего другого им просто не останется.
Так они и разговаривали друг с другом, пока не пришел автобус. И только потом выяснилось, что старая библиотекарша ушла на пенсию, а на её месте теперь работает Люба Перегудова. Благо, хотя бы в задачу Ады Михайловны не входила проверка книжного фонда, но всё равно женщина провела в библиотеке не меньше часа. Всё это время и она, и Люба испытывали неловкость, поэтому Ада Михайловна почувствовала заметное облегчение, когда инвентаризация переместилась в другие помещения. Весь день за ней по пятам ходила заведующая клубом Людмила Ивановна Полякова, что-то подсказывая, объясняя или показывая документы. Закончили работу они уже в сумерках, когда в кинозале заканчивался последний сеанс.
— Попьем чайку с бутербродами, — предложила заведующая, — а то столовая уже не работает. Нельзя же вам на голодный желудок спать укладываться.
Как и у каждой опытной командировочной, у Ады Михайловны были с собой и кипятильник, и консервы, но в провонявшую грязными носками гостиницу идти не хотелось. И женщины со вкусом чаевничали, когда в кабинет ворвалась огромная бабища с багровым то ли от высокого давления, то ли от гнева лицом.
— Где Любка Перегудова? – не поздоровавшись, грозно осведомилась она.
— Здравствуйте, Анна Георгиевна, — ледяным голосом поздоровалась с женщиной Людмила Ивановна. – Люба уже ушла домой.
— Нет её там.
— Ну, значит, к кому-то заглянула по дороге. Но в любом случае, клуб не место для склок!
Но на разгневанную женщину эти увещевания не произвели ни малейшего впечатления.
— Передайте Любке, что трупом лягу, но не дам им пожениться. Пусть отстанет от Серёги!
— Держите себя в руках, Анна Георгиевна!
И тут в комнату зашла женщина в синем халате и с ведром в руке.
— Шла бы ты, Нюра, домой, и не пугала своими криками людей, — спокойно посоветовала она. — Они-то чем твоей беде помочь смогут? Сама с сыном договаривайся.
Скандалистка почему-то послушалась уборщицы и, что-то невразумительно буркнув, бочком прошмыгнула мимо неё, убравшись восвояси.
— Здравствуйте, Лидия Андреевна, — поздоровалась с уборщицей заведующая. – Вы уж извините нас – мы тут засиделись, а вам работать надо. А тут ещё Анна Георгиевна истерику устроила из-за Любы.
— Да мне не к спеху – пейте чай в свое удовольствие. Успею ещё убраться. А на месте Нюры любая бы в истерике билась. Каждому хочется, чтобы его ребенок счастливым был.
— Люба – девушка хорошая.
— Да кто же спорит… — уборщица, не торопясь, стала поливать цветы на подоконнике.
— А кто у неё дед? – вспомнила Ада Михайловна утренний разговор на вокзале.
Людмила Ивановна сначала на неё удивленно покосилась, а потом, немного подумав, понятливо кивнула головой.
— Вы, наверно, не знаете, что дед Любы наш местный герой – Кобзев Яков Андронович. Фамилии-то разные.
— Неужели тот самый, в честь которого улица в Каменске называется? – поразилась Ада Михайловна.
– Именно. Герой гражданской войны. Орденоносец. Первый председатель нашего колхоза. В тридцатых годах прославился, как непримиримый борец с кулачеством.
— А почему Люба сказала, что из-за деда у неё свадьба расстроилась?
Людмила Ивановна заметно смутилась.
— Я вообще-то не местная – по распределению сюда приехала. Но слышала, что сельчане про проклятие какое-то говорят. Чушь, конечно. Уже шестьдесят лет советской власти, а всё никак не изживем эти поповские пережитки.
Заведующая клубом была местным парторгом, поэтому её возмущение было искренним.
— Но почему же, — вдруг вмешалась в разговор Лидия Андреевна, отвлекшись от своего занятия. – Было проклятие. Страшное…
— Может, расскажите, — заинтересовалась Ада Михайловна.
— Жуткая история, не люблю её вспоминать, — уборщица закончила поливать цветы, и обернулась к женщинам. – Но так и быть, расскажу, в честь кого иногда улицы называют.
Она присела на стул.
— Жила в Нечаевке семья Артёмовых. Андрей Власович человеком был трудолюбивым да ещё хорошим шорником. Хозяйство у него было небогатое, но крепкое. Когда началась коллективизация, Андрея кулаком объявили и выслали со всей семьей в Казахстан. А всё потому, что списки кулаков составлял Яков. А они с Андреем по молодости девушку не поделили. Прасковья была красавицей, и предпочла домовитого молчаливого Андрея горлопану Якову.
— Яков Андронович был героем Гражданской войны. Воевал в армии Буденного, — укоризненно заметила Людмила Ивановна.
— И что? Как будто герой не может быть горлопаном, — хмуро усмехнулась уборщица. – Ну и затаил он обиду против соперника, поэтому Артемовы первыми отправились по этапу. Однако и в те времена люди разные во власти сидели, поэтому не прошло и трех лет, как реабилитировали их. Вернулись Артемовы в Нечаевку, но Андрей Власович надорвался, работая в карагандинских шахтах и умер, едва добравшись до родной земли.
— Да, бывали перегибы на местах, — смущенно согласилась Людмила Ивановна, — но правда ведь всё же победила.
— Победила. Но только дом Артемовым, как и всё хозяйство, никто и не подумал возвращать. И осталась Прасковья чуть ли не посреди чистого поля без кормильца, но с пятью детишками мал мала меньше. Женщина она была энергичная и умная, поэтому выкопала на отшибе села землянку для своей семьи и стала как-то выживать. Голодали они отчаянно. Бывало, дети от голода плачут, а она начинает петь, плясать – они рассмеются да про еду забудут. И вот как-то раз дал кто-то Прасковье мешочек крупы. Обрадовалась она, прибежала домой и поставила на плиту чугунок, чтобы кашу сварить. И вот когда она была почти готова, а голодные дети уже за стол сели, нечистый откуда-то принес Якова. Проезжал он мимо землянки и учуял запах каши.
Лидия Андреевна внезапно замолчала, зачем-то принявшись отряхивать свой халат.
— А дальше-то, дальше что было? – в один голос воззвали к ней слушательницы.
— Дальше-то? Ворвался в землянку ваш герой. «Откуда, — закричал, — ты зерно взяла? Наворовала с колхозного поля? По Сибири соскучилась, кулацкая лярва?» И хвать чугун! А он-то горячий! Так этот нелюдь ухватом его поддел, выбрался на улицу и прямо в грязь на глазах голодных детей вывалил. А они-то не ели толком уже несколько дней, вот и кинулись несмышленыши прямо вместе с грязью эту кашу в рот заталкивать.
Женщины окаменели, слушая эту дикую историю, почему-то ярко представив эту сцену — голодных, ползающих по грязи детишек.
— … а этот гад насмехается: «жрите грязь, кулацкие ублюдки». Ну, тут Прасковья и не выдержала – страшно прокляла его. Но Яков только рассмеялся, оседлал коня, и был таков. Да только недалеко уехал – споткнулся его конь, и он, вылетев из седла, сломал шею. И с тех пор Кобзевы расплачиваются за отцовские грехи. Горели несколько раз. С войны никто из сыновей Якова не вернулся. Дочка одна выжила, да только замуж успела выйти, как мужа на лесозаготовках деревом привалило. Люба-то отца своего не видела.
— Ох, какая нехорошая история. Может, преувеличивает молва? — пробормотала Людмила Ивановна. – Любят иногда люди присочинить про проклятия и прочую жуть. Ну, сами посудите, двадцатый век на дворе, а здесь какое-то средневековое мракобесие.
— А что дальше было с Прасковьей и её детьми? – заинтересовалась Ада Михайловна.
— Выжили, хотя все с несварением желудка в больницу попали. Так уж получилось, что Яков умер не сразу – за ним прислали подводу из сельсовета, а тут Прасковья бежит, умоляет также и детишек в больницу прихватить. Никто сначала-то не знал, в чём дело, вот и уложили в одну повозку и Якова, и стонущих ребятишек. Только этот ирод сдох на третий день – мучился, говорят, как в аду, а малыши выжили. Прасковья всё время за ними ухаживала. Главврач обратил внимание на её аккуратность и взял на работу санитаркой. Больше Артемовы не голодали. Все пережили войну, и каждый нашёл своё место в жизни. Лидия Андреевна тяжело вздохнула и взялась за ведро.
— Мне батюшка городской говорил, что проклятие действует до седьмого колена. А Люба только в третьем… правильно Нюра шум подняла. Сергей у нее единственный сын – страшно будет его лишиться из-за проклятого деда снохи.
— Ну, ещё и попа сюда приплели! – возмутилась Людмила Ивановна. – Совсем ни к чему!
А вот Ада Михайловна обратила внимание на отчество уборщицы.
— Это вы нам про свою семью рассказывали? – догадалась она.
— Да, — не стала отказываться Лидия Андреевна. – Мне эта каша в грязи до сих пор иногда в кошмарах снится, так что… сочувствия к Любе вы от меня не дождетесь, хотя и понимаю, что она ни в чем не виновата.
— Что же тогда сказала Якову ваша мать?
— Да разве дело в словах? Сам разгневанный Господь говорил устами отчаявшейся женщины. Он же пожалел и нас — сирот, не дав погибнуть.
Ада Михайловна закончила свой рассказ, с жалостью посмотрев на потрясенную внучку:
— В Нечаевке я ещё не раз бывала, но Лидию Андреевну больше не видела. А Люба так и оставалась незамужней. Говорили, что Сергей завербовался на Север и там женился.
Она крепко пожала руку внучке:
— Я никому не рассказывала эту историю, потому что есть в ней что-то особо бесчеловечное. О таких вещах пустословить уже само по себе грех. Однако, девочка моя, Антон ведь тоже не знал своего отца – родился после его смерти. Правда ли, что действует проклятие, мы не знаем, но что-то не хочется проверять, рискуя твоей жизнью. Ты же не глупая девушка, подумай, ведь следующим в проклятом колене уже будет твой ребенок.
Она налила себе и застывшей в молчании бледной внучке по стопке малиновой наливки.
— Выпей, приди в себя. И запомни, что всё можно исправить, кроме прошлого. Самое плохое в больших городах, что никто и ничего не знает про семьи друг друга. А ведь именно в семье жениха или невесты скрываются будущие несчастья: алкоголизм, распутство или хамство. Недаром говорят, что яблоко от яблони недалеко падает. Теперь я уверена, что Господь привел меня в то утро на автовокзал в Каменске, чтобы сорок лет спустя смогла предостеречь свою внучку от страшной ошибки.
Татьяна уехала от бабушки на следующее утро, так и не сказав, что она решила насчет замужества. Ада Михайловна места себе не находила, пока две недели спустя не позвонила огорченная дочь. Она пожаловалась матери, что Татьяна поссорилась с женихом и вернулась домой.
— Ничего, — успокоила старушка дочь. – Танечка ещё найдет свое счастье. Главное, не торопиться и не только, как следует приглядеться к жениху, но ещё и тщательно ознакомиться с его семейным альбомом.
