— Как считаешь, он в тебя влюблён? — спрашивал Серёжка.
— Кто?! – что он ещё придумал.
Бедный Ларцев, который являлся лишь средством прогулять урок, уже давно к тому моменту вылетал у меня из головы.
— Да Кириллыч же!
— А!.. так это само собой! – самодовольно отвечала я…
Он вёл у нас физику. И очень любил меня. Это был десятый, выпускной, класс, и меня такое выделение моей персоны из общей массы бодрило, как прохладный дождь. Льстило мне. Я могла подойти перед уроком к Дмитрию Кирилловичу и сообщить ему о совместных планах с моим парнем на урок физики. Перед этим пройдя через ряд препирательств с Сережкой:
— Ларцев не отпустит! – шипел на меня мой стеснительный Соколов.
— Отпустит. – с высокомерием поп-звезды говорила я. – Чего это бы он МЕНЯ не отпустил.
Немного поспорив с Серегой, я, крадучись, кошачьим шагом, подходила к Ларцеву и кокетливо говорила:
— Дмитрий Кириллович, нам с Соколовым надо… ну, мы не сможем прийти на вашу урок. Короче! Можно мы прогуляем?
И глазками хлоп-хлоп. Ресницы Бог дал, слава Богу, можно и помахать.
Ларцев наклонялся ко мне поближе и сдавленным от возмущения голосом спрашивал негромко:
— А экзамены вы с Соколовым сдавать собираетесь?
— Мне физику не нужно. А Соколов сдаст, он умный, вы же знаете!
Тогда уже можно было выбирать часть экзаменов. Это было внове, но уже практиковалось. Я точно не собиралась сдавать физику, так как в точных науках была ни в зуб ногой.
Ларцев думал, как правило, полминуты, и говорил:
— Идите, но чтобы вас никто не видел!
Он тут же, при мне, отмечал наши фамилии, дескать и я, и Соколов, в классе, а мы быстро сматывались из школы, стараясь никому не попасться, чтобы не подставить Кириллыча.
Мы покупали сигареты и газировку, шли в сквер. Курили, сидя на лавочке, и целовались.
— Идем ко мне! – уговаривал Соколов.
— Не пойду! Меня твоя мамаша не любит.
— Так её нет.
— А я из принципа не пойду!
Снова целовались. Потом Серега сидел, держа меня на коленях и уткнувшись мне в спину носом. Думал. Подумав, спрашивал:
— Ритка…
— А?
— Как считаешь, он в тебя влюблён?
— Кто?! – что он ещё придумал.
Бедный Ларцев, который являлся лишь средством прогулять урок, уже давно к тому моменту вылетал у меня из головы.
— Да Кириллыч же!
— А!.. так это само собой! – самодовольно отвечала я.
Иначе как можно было объяснить то, что он всегда шёл у меня на поводу, этот взрослый учитель физики. К слову, несколько девчонок из нашего класса пробовали повторить мою авантюру – отпроситься с урока. Ларцев дальше туалета на пять минут никого с урока не отпустил. А меня с моим Соколовым отпускать не перестал.
Оценки я получала практически просто так. Кириллыч просто загодя давал мне параграф, который нужно выучить, а потом спрашивал его. Каждый раз Соколов, который два года бился, чтобы объяснить мне физику, и ничего не добился, боялся, что Ларцев перепутает, что именно я должна отвечать.
— Ну перепутает и перепутает! – успокаивала я Сережку. – Не ищи трагедию там, где её нет.
Соколов был отличником и умницей. Вообще, спустя годы я уже не так удивляюсь, за что меня не любила его мать. Я бы тоже такую меня не любила. Это она еще не знала, что мы физику прогуливаем. В журнале всегда стояли плюсики напротив наших фамилий. Ларцев не подвел ни разу, как и с моими избранными параграфами.
Однажды я рано пришла в школу. Мама встала ни свет, ни заря, и собираясь на работу, ворчала, какая я расту непутевая. Мне надоело слушать, я психанула, собрала вещи, и ушла в школу. Она была уже открыта, но пуста. Никого. Ни звука. Я шла по коридору, и думала о том, какая же я несчастная. И тут открылась дверь учительского туалета, чуть не шибанув меня по лбу, и оттуда вышел Ларцев.
— Нормально. – сказала я. – Здравствуйте, Дмитрий Кириллович. Вас жена, что ли, выгнала?
— Почти угадала. А ты чего так рано пришла?
— Мать.
— Ясно. Не повезло нам с тобой… кофе будешь? Индийский?
Где-то я уже видела приглашение на кофе… во французском кино, что ли? Закончилось то приглашение совсем не распитием кофе, но утром, в школе, я чувствовала себя рядом с Кириллычем в безопасности. Да Господи! Это же был союз… может уже тогда и существовали всякие домогательства, даже наверняка, но душа моя была спокойна. Мне казалось, Ларцев не такой. Он не тронет меня. А вот если тронет – это будет трагедия. Соколов полезет отстаивать мою честь, подерется с учителем, и… и… и дальше думать мне не хотелось.
Я была права, конечно. Мы с Кириллычем просто пили горьковатый кофе в его кабинете. Он насыпал его в два граненых стакана, предварительно вскипятив в этих самых стаканах воду кипятильником. Всё было хорошо, просто отлично, и тут вдруг Ларцев всё испортил:
— Я тебя, наверное, больше баловать не буду. Ходи на уроки, как все люди. Когда-нибудь ты попадешься директору, а по шапке получу я. А мне, знаешь ли, и дома проблем хватает… ешь печенье, Вставская, чего ты как неродная?
— Так вы меня только что вычеркнули из списков родни. С урока, говорите, больше не отпустите…
— Надо ходить в школу. Иначе неизвестно, что из тебя вырастет.
Ну вот. Сбежала с утра пораньше от мамочки, называется.
— А что у вас? – начала переводить я тему. – Ну… дома?
— Рит, ты правда думаешь, я с тобой это обсуждать буду, что ли?
— Я просто спросила. Из вежливости.
Можно подумать… не будет он со мной обсуждать. А мне какой смысл теперь с ним любезничать, если он лавочку прикрыл? Я тогда поблагодарила Ларцева за кофе, и ушла в кабинет литературы – она была у нас первым уроком.
Потом были экзамены, и Ларцев пытался завалить Сережку. Соколов сдал, конечно, так как экзамен принимала комиссия, и Кириллычу не дали завалить перспективного выпускника. Но Серега мне потом устроил целый концерт. Он орал, что Кириллыч и правда в меня влюблен, и мстил ему от ревности, а я… какими словами он обзывал меня – это уже неважно.
— Ну и козёл же ты! Как школу со мной прогуливать, так можно меня посылать к Ларцеву глазки строить. А как экзамен чуть не провалил, так виновата я. Да не влюблен он в меня! Успокойся. Я это тогда ляпнула для важности. А у Ларцева в семье какие-то проблемы, но это уж точно не из-за меня!
Серега вцепился в меня, как клещ. Пришлось рассказывать. Про кофе, про запрет на прогулы в будущем. И про то, что проблема явно есть, но Ларцев не захотел со мной делиться. Что, собственно, неудивительно.
Летом Соколов поступил в университет, а я – в пединститут. Мама чуть подуспокоилась с нотациями, но я знала – это ненадолго. Этим же летом я увидела машину Ларцева, припаркованную с торца магазина. Я её только заметила краем глаза, и тут у меня упали монетки. Рассыпались. Я еще не успела выйти из-за угла, и меня не было видно. Я бы уже вышла на видное место, на пятачок, на котором стояла красная пятерка Кириллыча, но рассыпанная мелочь меня задержала. И вот там, сидя на корточках и собирая свои копейки, отнюдь не лишние, с земли, я увидела, как открылась дверца со стороны пассажира, и из машины вышла… моя одноклассница Светка Шекова. Пятерка Ларцева скрылась из виду, подняв за собой столб пыли, а Света, воровато оглядевшись, потопала к своему дому.
— Шекова, стоять! – завопила я, как индеец, и кинулась к ней.
— Боже, как ты меня напугала. Напугала! – всё тряслась Светка, сидя на лавочке в нашем с Соколовым любимом сквере. – Ты ведь не отстанешь, да?
Я смотрела на неё, и не могла поверить своим глазам. Светка. Тихоня, серая мышка. И… что? Роман с учителем?
— Нет. – сказала я. – То есть, да. Ну, не отстану я, в общем.
Я споила Светке всю газировку, которую купила себе, но нервничала-то она… одноклассница рассказала мне, что между ней и Кириллычем серьезное чувство, но платонически. Физически ничего нет – ждут её совершеннолетия.
— Да ну! – недоверчиво сказала я, у которой уже всё, конечно, было.
Кто будет ждать совершеннолетия? Что за бред?
— Ты не путай, Вставская! – разозлилась Светка. – Вы одноклассники с Серегой. Ровесники. А Дима – мой учитель. Ну… бывший учитель. Мы просто не можем.
— Ладно, а с кем тогда он спит? Пока ждет твоего совершеннолетия?
— Какая ты… — пробормотала уязвленная Светка, и сделала попытку уйти.
— Какая я? – я вообще и по морде дать могла.
— Циничная и грубая. – храбро сказала Шекова и посмотрела мне прямо в глаза.
— Ладно, что ты с ним не спишь – я верю. Что он верно тебя ждет – нет. А что у него с женой? Была же жена…
— Была. Он женился очень рано, по любви. Она работала… уборщицей.
— Надо же!
Со мной, значит, Кириллыч откровенничать не стал. А Светка, по ходу, знает всё.
— Да. Ну он тогда влюбился, и потом всё пытался подтянуть жену до своего уровня. Книги там подсовывал. Учиться отправлял. Но учиться Марина не захотела, зато начала его ревновать и истерики устраивать. В общем, он ушёл. Ему директриса помогла по своим каналам снять комнату в общаге, которая при научном институте.
— Ты там была?
— Где? – не поняла Светка.
— Да в общаге его, балда! Была ты там?
— Нет, ну ты точно издеваешься! Я говорю тебе, что мы не спим, а ты снова за своё.
— Я бы на твоем месте проверила, кого он туда водит.
Светка разревелась.
— Мне и так страшно. Ты зачем так делаешь? Ты специально, да?
Мы, конечно, с Шековой были с разных планет. Я девушка популярная, а она – ботаничка и… вообще не человек даже. Тень! Таких не замечаешь в классе, а встретив спустя годы, не помнишь. Я была уверена, что так всё и было бы, если бы не история с Ларцевым.
Мне удалось подговорить Светку следить за общагой. Я была уверена, что вероломный Кириллыч под покровом ночи водит к себе совершеннолетних девиц – ну не будет же он ждать, в самом деле! Ересь какая-то.
— Светка, а сколько Кириллычу лет?
— Диме двадцать восемь. – отвечала Шекова, трясясь как осенний лист.
Мы сидели в кустах напротив входа в общагу. Район у нас был небольшой, в лицо мы точно всех знали. И были уверены, что сразу вычислим ту, которая разлучница и коварная еще. Точнее, во всем этом была уверена я, а Светке вся та затея сразу не нравилась.
— Шекова, он же тебя на одиннадцать лет старше! – сокрушалась я.
— Не твоё дело. Отстань!
— Ты сейчас договоришься. Тише будь.
Какое-то время мы сидели в тишине, потом я не выдержала:
— Светка, а когда у вас всё… ну, закрутилось.
Оказалось, началось у них все после выпускного. Все напраздновались, выпили втихую и не очень, само собой, и разошлись по домам, оставив в школьной столовой бардак. Светка же осталась, потому что искренне печалилась, что школа закончилась, а ещё потому, что была трезвая. Осталась, и начала убирать последствия праздника.
— Что-то я смотрю Кириллыча на уборщиц тянет. – хихикнула я.
А Светка замолчала, обиженная.
— Шекова, вещай дальше, я пошутила!
Убирать она осталась… надо же! Мне бы и в голову такое не пришло.
Оказалось, что Ларцев тоже был в школе. Он тогда еще не получил свою общагу, и ночевал в лаборатории при своем кабинете, на раскладушке. Увидев Светку в трудах, Кириллыч присоединился. Помог. Потом они пили кофе. А потом он проводил Шекову до дома.
— И что? — не поняла я.
— Да ничего! Просто что-то возникло. А Дима позвонил, и в кино пригласил.
— Ты чего, телефон ему дала?
— Да в личном деле он взял! Что такое-то? Позвал в кино, и я пошла.
— В наш кинотеатр?!
— Ты сумасшедшая, что ли, Вставская? Конечно нет! Подальше отсюда. В общем, стали встречаться. Чувства есть, а всё остальное… на потом отложили. Восемнадцать мне в январе.
Я оценила сроки и риски:
— Точно баб водит. Ждем!
— Да ждем… — вздохнула Света. – Только, по-моему, всё это жутко некрасиво и непорядочно!
— А изменять порядочно?
— Да может никто и не изменяет?!
Я подумала и мстительно сказала:
— Твой Ларцев был в меня влюблен, когда мы учились.
— Да не был!
— Был, был! Он Серегу чуть не завалил на экзамене. Из ревности.
— Ох, Ритка… какая же ты глупая! Влюбленность тут не при чем. Дима сказал, что просто любовался тобой и завидовал. Ты для него пример живости.
— Чего?
— Ну… есть люди, живые. А есть как будто и не очень. Дима говорит, что в тебе этой жизни через край! Ты как источник. Хочется и посмотреть, и рядом постоять. Вот только вряд ли кто полезет в источник в здравом уме. Мало кто выдержит твоей жизненной полноты и силы. Глубины. Можно ведь и утонуть…
Я, от которой как раз постепенно отходил Соколов, как мне чувствовалось, из какого-то страха, после Светкиных слов почувствовала гнетущую тоску. Мы уже почти не виделись с Серегой. И мне было плохо. И от тоски я вцепилась в Шекову, кинулась воспитывать, жизни учить. И потащила следить за её престарелым возлюбленным. Какая же на самом деле гадость, и глупость!
— Вставай! – заявила я, поднимаясь. – Не будем Кириллыча пасти. Примем за аксиому, что он верный.
Светка поднялась за мной следом, мы повернулись, начали вылезать из кустов, и налетели на Ларцева. Он смотрел на нас с такой жалостью. Мне показалось, что Светка сейчас потеряет сознание, и я крепко вцепилась ей в руку.
— Подслушиваете, Дмитрий Кириллович? – прошипела я, как змея.
— Рита… почему высидите в кустах?
Светка стояла, как истукан, и молчала. А я вдруг на миг почувствовала себя снова школьницей. Провинившейся школьницей, а Ларцев был моим учителем.
— Это я виновата, Дмитрий Кириллович. Шекова не хотела, я её подговорила.
— Да на что!
— Следить, не водите ли вы к себе в общагу девушек.
Ларцев помолчал и сказал:
— О, Боже! Я влюбился в ребёнка. Кошмар…
Кириллыч проводил нас. Сначала меня. Потом уже без меня, Светку. Они дождались её совершеннолетия, и Ларцев женился на Шековой. Той же зимой. В это странно и страшно поверить, но они живут вместе до сих пор, и уже растят внуков. Ларцев старается не сдаваться – ходит в походы, занимается спортом. Всё ж таки он старше Светки на целых одиннадцать лет. Эта история в наших краях ходит слухом, как старшеклассница увела физика из семьи, но я-то знаю правду.
Что же касается меня, то они были правы. И Кириллыч, и Светка. Мало кто решается лезть в источник, в котором бурлит жизнь с избытком. Но смельчаки находились. Правда, уцелели не все. «Можно ведь и утонуть…» — сказала тогда моя одноклассница. Правильно сказала.
Иногда я завидую тихоне Светке. Мало ли, что там народ болтает, зато у них получилось. Один раз, и на всю жизнь.
