— Молодой человек, вы не могли бы быстрее выгружать свои продукты из тележки?
Парень, стоящий передо мной в очереди на кассу, периодически зависал в телефоне, и это явно мешало основному процессу.
— Интересно, куда вы так торопитесь? — улыбнулся он, одарив меня голливудской улыбочкой.
Вот где их таких красивых выращивают? В специальном питомнике, что ли? И для чего? Чтобы они потом ходили в супермаркет и смущали обычных немолодых уже женщин? К тому же находившихся на грани нервного срыва!
Меня сегодня опять уволили. Вернее не так, я сделала все для того, чтобы меня сегодня опять уволили. И в совокупности с событиями недавнего прошлого, это была настоящая катастрофа!
Наверно, все дело в моем обостренном чувстве справедливости. Ну не могу я наблюдать, как начальство накладывает штрафы на ни в чем не повинных сотрудников! Вот я и высказала генеральному директору все, что о нем думаю. А он долго не размышлял и сказал, чтобы я собирала свои манатки и катилась из офиса, пока в трудовой книжке еще маячит нормальная статья. Нельзя обижать сильных мира сего, это я уже и без того знаю. Сколько раз меня уже увольняли? Лучше не считать.
Такая злость меня обуяла при виде этого красавчика в очереди в супермаркете, что я, отвечая на его вопрос, буквально зашипела:
— Представляете, я тороплюсь в свою унылую жизнь безработной и без пяти минут разведенной стареющей женщины! Так что вам лучше не стоять у меня на пути, а не то мои серые будни могут подпортить ваш безупречный внешний вид!
— Что-то вы не выглядите «стареющей женщиной», — улыбка не желала сползать с его лица, еще больше разжигая мой гнев.
— А вы, значит, этакий малолетний Дон Жуан, с легкого плеча раздающий всем подряд комплименты?
— Далеко не всем подряд, я лишь констатировал факт. А за «малолетнего» все же, спасибо! Только мне кажется, я, вряд ли, моложе вас.
— Ну, конечно! Лесть ваше второе имя!
— Нет, правда, мне даже интересно, сколько вам лет?
— Тридцать семь!
— А мне тридцать четыре, — снова улыбнулся он.
Говорю же, из питомника! Причем недавно вышел оттуда, а до этого в заморозке лежал, не иначе.
Не знаю, отчего, но после этого его заявления, моя злость куда-то улетучилась. Мне даже стало смешно над самой собой. И чего я на него взъелась? Сама что ли стоя в очереди на кассу не залипаю в телефоне? Сколько раз меня бабульки оговаривали за это. И вот я сама стала одной из таких немолодых особ, которых раздражает вид красивого человека прямо перед собой.
К тому же надо признать, что приглядевшись к парню с тележкой, а после того, как он сообщил свой возраст, я признаюсь некоторое время просто пялилась на него, я увидела, что он не так уж и безупречен. У него был небольшой шрам над губой и немного искривленная носовая перегородка. Что, все же ничуть не портило его внешность, а, напротив, придавало определенный шарм.
Только тут я заметила, что его покупки состоят почти сплошь из однотипных товаров. То есть там было несколько упаковок сахара, чая, консервов, одинакового печенья и так далее. Просто продуктовые наборы какие-то, честное слово.
Мое внутреннее состояние в тот день позволяло и не такие выкрутасы, так что я, совершенно обнаглев, спросила:
— Затовариваетесь на случай конца света?
Последовавшая улыбка показалась мне немного грустной.
— Это не для меня.
Я удивленно вскинула брови.
— А для кого? Помогаете страждущим?
— Угадали.
Мы уже давно миновали расчетный отдел и продолжали наш разговор, раскладывая покупки по пакетам.
— Стойте, — я уставилась на него, пытаясь понять степень серьезности его ответа, — что вы имеете в виду?
— Я помогаю одиноким пожилым людям.
— От какой-то организации? — не унималась я.
— От себя, — мужчина вздохнул и, прихватив пакеты, направился к выходу.
Я догнала его на парковке. Мое лицо пылало от стыда. Мне больше не казалось достаточным оправданием моего поведения ни сегодняшнее увольнение, ни события последних дней, разрушившие мою семейную жизнь. Все это ерунда и совершенно не имеет значения. Особенно в сравнении с тем, что делает этот человек. Я не понаслышке знала, как важна такая помощь. В детстве, так получилось, что мы с мамой взяли шефство над пожилой соседкой, у которой отказали ноги, и она не могла самостоятельно ходить в магазин. Нет, там были, конечно, какие-то службы помощи от государства, которые изредка оказывали соседке некоторую поддержку, но этого было вовсе не достаточно. Мы с мамой по очереди ходили в магазин, покупали соседке продукты именно те, которые она любила. Помогали ей купаться, наводили для этого ароматные ванны, обязательно с пеной, как ей нравилось. Я даже красила старушке ногти на ее неподвижных ногах и помогала ей причесывать волосы. Даже в своем положении соседка хотела оставаться привлекательной, ведь она была женщиной.
А потом, как-то раз мы всей семьей поехали на море и поручили уход за старушкой одной из соседок. Вернувшись, мы узнали, что наша подопечная умерла. Она упала с кровати и ударилась головой. Уже в больнице у нее произошло кровоизлияние, и наша старушка скончалась.
Я на всю жизнь запомнила боль от утраты, казалось бы, чужого для меня человека. Но ведь она нуждалась во мне, а значит, не была мне чужой.
Увидев меня, парень из магазина, разочарованно покачал головой.
— Слушайте, не нужно делать из меня героя. Вы ничего обо мне не знаете и я вовсе не Дедушка Мороз, развозящий подарки, у меня на это есть свои причины.
— Я просто хотела помочь. Поучаствовать, если можно.
— Разве вам не нужно домой? Вы вроде бы так спешили.
— Прошу прощения за свое поведение. Но, поверьте, у меня были на это причины.
Он улыбнулся.
— Там куда я еду пахнет далеко не духами, вы готовы столкнуться с не самыми лицеприятными вещами?
— Я вам не принцесса, переживу!
Он посмотрел на меня и неожиданно протянул руку:
— Максим, — представился мужчина.
— Маша, — я пожала его ладонь.
— Тогда давай перейдем на «ты» и сначала заедем в аптеку. Одному человеку нужно немного больше памперсов, чем приносят социальные службы.
Первый подопечный Максима, которого мы посетили, был мужчина семидесяти пяти лет. Пенсию его забирал племянник, он же получал от государства выплату, положенную по уходу за пожилым родственником. Вот только свои обязанности выполнять, особо не спешил.
Совместными усилиями мы произвели все необходимые гигиенические процедуры и покормили старика ужином. Потом Максим выставил на столик рядом с кроватью бутылку лимонада.
— Ему нельзя, но он очень любит, — подмигнул мне Максим.
— Это не тот лимонад, — проворчал пожилой мужчина. — Тот, который я люблю, только раньше продавался.
— Ничего, все равно выпьет, как только мы уйдем, — улыбнулся мне Максим.
Так мы побывали еще в трех квартирах. У всех этих людей были свои причины оставаться одинокими и неухоженными, и я видела, что приход Максима для них крайне важен. Радовались они его приходу, а значит, получали дополнительное время, ведь то, что делает нас счастливыми, продлевает жизнь. Конечно, если это хорошая радость, а не та, которая возникает при виде чужого горя.
— Что дальше? — спросила я, усаживаясь в машину.
— А дольше, я отвезу тебя домой, время уже позднее.
Я приуныла. Дома меня ожидали косые взгляды мужа, с которым мы пока продолжали жить под одной крышей. Не так-то просто поделить квартиру, за которую еще не выплачена ипотека. Вернее поделить ее несложно, но как прийти к взаимовыгодному соглашению, вот вопрос.
По мнению мужа, я должна была пойти на все четыре стороны или, взмахнув волшебной палочкой, точно фея, просто исчезнуть из его жизни. Жизнь у супруга впереди маячила самая что ни наесть радужная, и он совершенно не понимал, отчего я не могу просто пропасть? Не будь меня, он бы сейчас уже наслаждался новой семейной жизнью, с молодой женой и будущим отпрыском. А так, приходилось терпеть мое присутствие. Ну и мне его тоже. Я же тоже живой человек! Хотя и списанный мужем на помойку.
— Что у тебя за проблемы дома? — спросил Максим, почувствовав изменения в моем настроении.
И, я не знаю почему, но я все ему рассказала. Говорить было легко, как будто я вела повествование о постороннем человеке. О какой-то там знакомой Маше, с которой приключилось вот такое вот несчастье. А как еще назвать случай, когда тебя списали в утиль? Да еще прямо так и сказали, ты уже не в том возрасте, чтобы обеспечить мне жизнь, которой я желаю. И желал-то муж обычных вещей, чего его вроде бы за это судить? Хотел семью и детей. Вернее это сейчас он захотел семью и детей, а когда мы с ним поженились, он сам запрещал мне даже думать о детях. «Подожди, Машка! — говорил он. — Вот встанем на ноги…». Мы и не заметили как за этим «встанем на ноги» пролетело девять лет. Реально, я как будто вчера уснула еще двадцативосьмилетней, а проснулась уже «не в том возрасте, чтобы родить нормального ребенка», как сказал мой муж Саша. Альтернативный вариант для Саши нашелся сразу же, даже далеко ходить не пришлось. По соседству с нами жила молодая особа двадцати шести лет. Жила с мамой и папой, недавно окончила институт. Милая такая девушка. Я бы никогда не подумала, что она станет приходить к нам в квартиру в мое отсутствие и пытаться помочь моему, вдруг озаботившемуся проблемой продолжения своего рода, мужу в его следованию к данной цели. Но факт всего этого, сейчас уже можно сказать был на лицо. Потому что пока я артачусь и не желаю уступить им квартиру целиком, у девушки соседки уже стал виднеться живот.
— А еще меня сегодня уволили, — закончила я свой рассказ.
— Знаешь, Маша, на что все это похоже? Я сейчас не про увольнение, а про твою семейную жизнь.
— На что?
— На комедию.
— То есть тебе смешно? — не поверила я своим ушам.
— Есть немного. Но ты не спеши делать выводы о моих душевных качествах. Я просто хотел сказать, что эта парочка, что поступила с тобой подобным образом, напоминает антагонистов, а такие герои в комедийных произведениях выглядят всегда наиболее комично. И знаешь почему? Потому что, в конце концов, всегда бывают осмеяны.
— Хочешь сказать, им за это воздастся? Но я этого не желаю, у меня нет стремления, отомстить, или что-то в этом роде. Я больше хочу, чтобы меня оставили в покое. И я бы давно съехала с этой квартиры, да только некуда. Родители живут в поселке, работать там особо негде, вот и приходится ждать, когда состоится уже этот развод и суд поделит нашу квартиру.
Максим между тем завел мотор и направил машину на шоссе, ведущее из города. «Неужели решил поквитаться со мной за то, что напала на него там возле кассы? — успела подумать я.
— Маша! — рассмеялся Максим, — у тебя такое выразительное лицо, что на нем видны буквально все мысли, мелькающие у тебя в голове. А их у тебя, как я успел заметить, просто огромное множество. Поживешь пока у меня на даче, там есть все удобства. Тебе вовсе не обязательно дожидаться суда, рядом с бывшим мужем.
Дача Максима располагалась сразу на выезде из города. В шаговой доступности были и магазины, и аптека и так далее. То есть тут можно было вполне себе жить.
— Ну, сейчас у тебя продукты, как раз с собой, — рассмеялся Максим, вспоминая нашу ссору в супермаркете, — до завтра хватит. Располагайся, если что понадобиться, звони, доставлю. Ах, да, по поводу работы, напомни, чем ты у нас по жизни занимаешься?
— Вообще-то я тружусь в рекламной компании, и… Трудилась, — резко оборвала я свою речь.
— Какое совпадение, — улыбнулся Максим. — Наша контора, конечно, не занимается конкретно одной рекламой, но эта тема тоже присутствует. Если ты не против, то я заеду завтра, и мы обсудим все нюансы предстоящей работы.
— Так, — протянула я, — а в чем подвох?
— Что за подвох? А, ты о том, что получаю взамен я, занимаясь твоей судьбой?
— Типа того.
Максим задумался, а потом махнул рукой.
— Поживем, увидим. Помнишь, как в сказке «Царевна лягушка», звери говорили Ивану Царевичу — я тебе еще пригожусь? Можешь сказать так же, если тебе так спокойнее.
Я растерянно захихикала, и Максим с довольным лицом вышел за дверь.
Так собственно и началась моя совершенно новая жизнь, которую сама я почему-то боялась начать. Иначе давно бы уже ушла из нашей бывшей квартиры и сняла себе жилье. Было бы желание, можно выстроить себе любую жизнь, но сами мы этого чаще всего не можем сделать, боимся. И вот судьба либо пинает нас что есть мочи, если уж совсем засиделись в своем болотце и начали гнилью покрываться. Либо, если еще не все так плохо, подсовывает нам людей, вот под тип Максима.
Макс реально предложил мне работу на их фирме. На «их», потому что Максим трудился ни больше, ни меньше заместителем начальника этой компании и имел небольшую долю в бизнесе.
Я честно объяснила руководству, за что была уволена с предыдущей работы, после чего начальник на пару с Максимом долго ржали. А потом сказали, что торжественно клянутся при мне не обижать никого из сотрудников. В общем-то, атмосфера, царящая в этой компании, мне очень понравилась, моя какая-то атмосфера.
С мужем нас тоже, наконец, развели и помогли нам поделить квартиру. Справедливо, как я считаю, потому что ровно пополам, за вычетом оставшегося долга по ипотеке.
Сумма, полученная мной после продажи квартиры, не была большой, но она была! И ее хватило на первый взнос по кредиту. Моя новая квартира досталась мне в черновой отделке и многие работы мы с Максимом, который ну никак не желал оставаться в стороне, делали сами. Даже стены штукатурили! Честное слово! Только на самые сложные места, где были различные выступы, я наняла профессионалов.
Я неизменно помогала Максиму ухаживать за его пожилыми подопечными и вскоре у меня появились свои любимчики. Особенно мне нравилось бывать у Марии Анатольевны. Может быть, потому что мы были тезками, а может быть, потому что женщина с радостью приняла мое предложение сделать ей прическу и педикюр. Мария Анатольевна всю жизнь проработала в театре для детей. Играла сначала Золушку, а потом все чаще Бабу Ягу. Хотя женщина уже давно не вставала с постели, разум ее оставался все таким же ясным и мы разговаривали обо всем! Какой же она была необыкновенной личностью! Умела заглядывать в самую душу и разглядеть то, чего я сама еще долго бы не сумела обнаружить, а возможно, так и вовсе никогда.
— Ох, Маша! Как же скоротечна жизнь! — вздохнула Мария Анатольевна, пока я расчесывала ее волосы. — Только на пороге с вечностью начинаешь понимать, как важно все делать вовремя. Не медлить ни секунды. Если почувствовала, что любишь человека, то сразу нужно признаться Максиму в этом.
Мария Анатольевна как бы оговорилась, но я сразу все поняла и мое сердце екнуло. Мама! Мамочка, родная! Я ведь и, правда, влюбись в него! Да как же я могла?! Мало мне в жизни неприятностей? Влюбиться в молодого красавца? Мне, «шагнувшей за порог, ведущий к старости», выражаясь словами моего мужа.
— Вот мы все боимся, — продолжала тем временем Мария Анатольевна, — считаем, что что-то там не для нас. Чего-то мы там не достойны. Главной роли в спектакле, молодого красавца, нового платья, а ведь жизнь лучше знает, что нам нужно. Вот и приближает нас к этому, только руку протяни. А мы боимся, пятимся назад, словно каракатицы.
— Да как же можно, мечтать о таком как…., — я осеклась не в силах произнести имя Максима.
— Не мечтать, Маша! А брать от жизни все, что она тебе сама дает! Разные вещи!
Наверно, когда внутри нас селиться эта великая движущая сила — уверенность в себе, то мы начинаем излучать какую-то особую энергию. Иначе как объяснить, что как только я признала себя достойной Максима, а я сделала это! Усилием воли сделала! Максим тут же начал действовать сам. Я не флиртовала с ним, ну честное слово!
Мы как раз работали над одним проектом, и Максим заехал вечером забрать мои эскизы. Мы что-то там исправляли, черкая маркером по листам ватмана, прямо посреди моей все еще наполовину разгромленной квартиры, заставленной банками с краской, валиками, и прочими строительными прибамбасами. И вдруг он прижался щекой к моим волосам и что-то там прошептал.
— Чего? — переспросила я, подняв глаза на Максима.
Его глаза были темнее обычного, и мир как-то поплыл передо мною. Что было дальше, я плохо помню. Помню только, что еще никогда не парила настолько высоко над землей.
— Откуда у тебя все эти шрамы? — спросила я, через некоторое время. По телу Максима проходило несколько рубцов.
Он ответил не сразу.
— Скажу, и твое отношение ко мне сразу изменится.
— Это вряд ли.
— Отчего такая уверенность? — Максим повернул ко мне лицо.
— Даже если ты скажешь, что ты переродившийся Гитлер, ничего не изменится.
— Это почему? — он улыбнулся.
— Поздно, — наигранно вздохнула я, коснувшись ладонью его щеки.
Максим смотрел на меня в упор, когда начал свой рассказ и не отводил взгляда, пока не окончил говорить.
— Я тогда возвращался из Питера. Несколько часов провел за рулем. Шел дождь, хотя уже немного подморозило. Я старался ехать осторожно, но все равно не успел среагировать, сказалась усталость. Автомобиль вылетел прямо на меня, я еще успел подумать, что водитель, наверняка, пьян. Но, он не был пьян, он был пожилым просто. И жена его тоже. Водитель той машины не справился с управлением, или у него возникли проблемы со здоровьем. Предположений было много, результат один. Они оба погибли, и я был причастен к этому. Никто меня не осудил, суд не признал меня виновным в этой трагедии, но я сам себя приговорил. К пожизненному заключению в темнице из собственного осуждения.
Я уткнулась в его плечо, и мы долго молчали. Любые слова были бы сейчас излишни. Я знала, что ему нужно вновь переварить эту боль и лишь подставляла ему лицо для поцелуев.
— Ты тогда назвала меня малолетним Дон Жуаном, возможно, таков я снаружи, а внутри я старше, чем наши с тобой подопечные. Ты готова взять надо мной шефство?
— Только если и ты возьмешь меня в подшефные со всем моим внутренним скарбом, — улыбнулась я, понимая, что мне уже досталась та самая главная роль в нашей с ним будущей жизни.
Автор Светлана Юферева
