— Таля, — голос папы был серьезным, — Доча, ты уже взрослая девочка, правда? Ты сможешь завтра посидеть дома одна?
— Да! – быстро ответила я, замирая от восторга, — Конечно, папочка!
Мне было пять с половиной лет, одна дома я еще никогда не оставалась. Страшно мне не было, скорее, наоборот, это было заманчиво.
— Но ты будешь вести себя хорошо? – папа явно волновался, — Я буду звонить каждые полчаса, хорошо?
Весь день папа проводил со мной инструктаж: плиту не включать, холодильник открытым долго не держать, никому двери не открывать, трубку телефона поднимать всегда.
— Если какой-то вопрос, сразу звони мне! – перед уходом папа, переживая, давал мне последние наставления, — В обед мы с мамой придем и покормим тебя. А вечером я постараюсь пораньше с работы уйти.
— Папа, ты же сам сказал, что я уже взрослая! Иди!
Оставшись одна, я обошла квартиру, попрыгала на огромной кровати в родительской спальне, поиграла фигурными флаконами маминых духов, попробовала вытащить с полки толстенный том с якутским национальным эпосом «Нюргун Боотур Стремительный», в нем меня привлекали страшные картинки, а смотреть разрешалось только в присутствии родителей. Книга оказалась для меня слишком тяжелой и, вздохнув, отправилась смотреть телевизор.
Та самая книга с картинками. Фото с Яндекса
Как и обещал, папа звонил каждые тридцать минут. Я отчитывалась о своих занятиях, и папа удовлетворенно говорил:
— Ты у меня умница!
В обед папа приехал с большой сумкой:
— Проня передал с оказией.
Кто такая эта самая Оказия я не знала, да и не до неё было! Гостинцы от дяди! В сумке оказалось много чего вкусного, а главное, банка с вареньем!
В моем детстве было не так уж много лакомств, так, печенье «К чаю», зубодробительные пряники, вафли «Ананасовые», карамельки, сахарное драже и морские камешки («камушки», через «у»). Как сейчас понимаю, везти в Черский всякие вкусности, продающиеся в том же Якутске, логистика не позволяла, самолетом дорого, а в навигацию – не до того, успеть бы завезти более важные товары. Поэтому варенье было огромной радостью, любое. Осенью дядя Прокопий привозил собственноручно собранную морошку, но она быстро заканчивалась, в те годы я была та ещё лакомка. В другие месяцы он отправлял мне варенье из дикой жимолости или голубики, видимо, его угощали многочисленные родственники или знакомые.
К жимолости я была довольно равнодушна, варенье было терпким, иногда щипало язык. А вот голубичное варенье! О, это была песня! Мне выдавалась небольшая розетка с вареньем, оладушки, и я ощущала себя почти на седьмом небе.
И вот, папа, разгружая сумку с гостинцами, достал заветную баночку. Мои глаза загорелись: я уже знала, чем займусь в ближайшее время.
Еле дождавшись, когда родители уйдут на работу, я тут же залезла в холодильник. С трудом открыв полиэтиленовую крышку, взяла большую ложку… Клянусь, я хотела съесть пару ложек! Но очнулась только когда ложка заскребла по дну банки. Аааа, что делать?! Мой нервный забег по кухне прервал очередной звонок от папы:
— Чем занимаешься? Бегаешь? Молодец, — в папином голосе появилась загадочность, — А у меня для тебя есть сюрприз! Какой? Не скажу! Приду, сама увидишь.
Я схватилась за голову, у меня тоже есть «сюрприз»! И вряд ли он обрадует папу, съеденная банка варенья! Наконец, придумала: сделаю вид, что никакого варенья не было. Только надо куда-то деть банку… Недолго думая, выскочила в холодный тамбур и сунула банку в середину других пустых банок.
Несколько последующих часов я провела как на иголках. Нет, совесть меня не мучила, я ж так хорошо запрятала следы! Я ждала обещанный папой сюрприз. И вот, наконец, папа зашел в дом.
Он внимательно посмотрел на мою невинную, как мне казалось, физиономию, потом, ничего не говоря, прошел на кухню и открыл холодильник.
— Ты съела целую банку варенья?
Папин вопрос застал меня врасплох, откуда он знает? Как с порога понял, даже еще не открыв холодильник? Надо было признаваться, но бес вранья толкал меня по руку:
— Нет, папочка. Какое варенье?
Для убедительности я как можно шире открыла глаза, но это не помогло.
— Нет ничего страшного в съеденном варенье, — вздохнув, сказал папа, — Но врать? Тебе не стыдно?
Я опустила голову:
— Как ты догадался?
Папа грустно улыбнулся:
— Ты не только врунишка, но еще и дурочка. В зеркало себя видела?
Выскочила в прихожую, где висело большое овальное зеркало, и замерла, увидев отражение. Мои губы и язык были вызывающего синего цвета…
— Я принес тебе волшебный шар, — вдруг сказал папа, — Там живет самая лучшая девочка на свете. Девочка, которая никогда не обманывает. Но заслужила ли ты этот шар?
Густо покраснев, я опустила глаза и помотала головой. Папа вытащил красно-белый шарик и поставил его на сервант.
— Пусть стоит здесь и наблюдает за твоим поведением.
Этот таинственный шар стоял на серванте несколько месяцев. В нем был небольшой глазок, и мама с папой периодически заглядывали в него:
— Какая хорошая девочка!
Я видеть эту «самую лучшую девочку на свете» не желала. Даже потом, когда папа сам уговаривал меня заглянуть туда:
— Нет!
Мне было стыдно.
Так и стоял этот шар немым упреком, и казалось, что неведомая мне девочка ехидно улыбается:
— Врунишка! А я не такая, я лучше тебя!
А потом в гости пришел Коля. Он схватил шар и заглянул в него:
— Я тоже хотел шарик! А нам, мальчикам, дали ракеты! – но заметив выражение моего лица, а я была готова заплакать, закричал. – Эй, ты чего!
— Тебе тоже она нравится? – еле сдерживая слёзы, спросила я, — Вот и дружи с ней!
— С кем «с ней»? – Коля был явно обескуражен, — Я с тобой дружу!
Слёзы тут же высохли, и я просияла:
— А эта? Которая «самая лучшая девочка на свете»?
Я не помню точно, как Коля сформулировал ответ, но смысл был «от скромности ты, Наташка, не умрешь».
Когда друга забрали домой, я осторожно заглянула в шар. Там красовалась моя собственная улыбающаяся рожица…
