— Светка, давай купим лотерейные билеты, вдруг выпадет счастливый?
— Куда выпадет?
— Куда же ещё, нам в карман, или в кошелёк, учитывая современные технологии, скорее всего на карту.
— Не выпадет, невезучая я! Сама знаешь, что бы я не делала, ничего хорошего из этого не получается. Школу закончила на пятёрки, но так никуда и не поступила, замуж вышла, не сложилась жизнь. Работу не могу найти нормальную, пашу как лошадь, получаю копейки.
— А я тебе давно предлагала перейти к нам в ателье, у тебя руки золотые, такие платья шьёшь.
— Я же только для себя и девочек…
— А ты попробуй и для других, чего боишься?
— Боюсь испортить или не угодить клиенту, мало ли что…
— Так и всю жизнь просидишь на нелюбимой работе, за копейки упахиваясь.
— Я же не виновата, что невезучая, даже родилась тринадцатого мая, представляешь!? Кто в мае родился, тот всю жизнь мается.
— Да уж, захочешь свою трусость оправдать, приплести можно всё, и число, и месяц.
— Ещё скажи, что и ленивая…
Света обиженно надула губы, и слезы, как горошинки покатились по щекам.
— Нет, не скажу, женщина ты трудолюбивая, а вот постоять за себя не можешь.
— Неправда, говорю же, просто не везёт мне по жизни — в голосе Светы появились нотки раздражения, и она недовольно повела плечами.
— Давай, проверим, везет или нет!? Купим по лотерейному билету, и посмотрим. Если выиграешь хоть рубль, значит, зря ты кудахчешь про свою невезучесть. Первым делом поменяешь работу, перестанешь работать за троих в своей захудалой забегаловке.
— А что я скажу Анфисе — Светлана испугалась даже мысли об увольнении из опостылевшей кафешки — как же она без меня?
— Она без тебя прекрасно обойдётся, наконец, наймет как положено дворника, уборщицу и кассира. А не будет выезжать на твоих худеньких плечах, даже не плечах, а на горбу твоем.
— Зря ты так о ней — Света яростно кинулась защищать работодательницу — знаешь, сколько добра она мне делает?
— Знаю, разрешает забирать объедки со столов, которые ты носишь Маргарите Александровне, тёте той же Анфисы. Тащишь через три квартала в частный сектор, сумки с остатками еды, которыми она кормит свиней. А тебе за это дают сало прошлогоднее, пересоленое, которое даже собаки не едят.
— Неправда — лицо Светы стало буро-красного цвета от возмущения — в прошлый раз очень вкусное было сало, даже девочки кушали.
— Если начнёшь зарабатывать нормальные деньги, ты сможешь купить этого сало сколько хочешь, пойми наконец. И не только его, а всё, что захочешь!
— Ну, я не знаю …
Стушевалась перед напором подруги женщина, ей и самой иногда приходило в голову, что зарплата слишком маленькая. Но каждый раз, когда она заикалась о прибавлении, у хозяйки кафе возникали трудности в финансах и личной жизни. Она начинала плакать и жаловаться, какие огромные налоги ей приходится платить, как обдирают пожарные и санэпидемстанция.
— Эта наглая Анфиса платит тебе копейки, за то что ты работаешь за троих.
— Но она ко мне хорошо относится, никогда не ругает, если я беру хлеб с молоком.
— Тьфу на тебя, из-за куска хлеба смотреть ей в рот, словно не можешь заработать себе на еду. Девчонок своих пожалей, ходят в чужих обносках.
— Сама даёшь платья дочек, я у тебя не прошу — Светлана обиделась окончательно на соседку, вот какая она подлая, обносками называет свои же подарки.
— Извини, если ляпнула не то, но мне жалко твоих детей, Маша взрослая девочка, ей хочется одеваться модно. И Даше скоро двенадцать, ее ровесницы ходят с дорогими гаджетами, отдыхают с родителями на югах.
— Ну да, на днях Маша плакала, сказала, что в классе нищенкой обозвали, из-за дешёвого телефона.
— Света, знаешь, чего мне хочется сейчас? Ударить тебя!
— За что?
— Пашешь как лошадь, а обеспечить девчонок не можешь.
— Я же не виновата — заныла Света — что невезучая…
— Всё, надоело слушать одно и то же, пошли купим по лотерейному билету, и ты дашь мне слово, при выигрыше, меняешь жизнь кардинально.
На билет конечно же Света не надеялась, замануха это всё, так, баловство одно. Но купила, от Лильки трудно отделаться, если она втемяшила себе в голову новую идею, так просто не отвяжется.
Этим утром она проснулась из-за истошного звонка, не переставая орал телефон. Назойливая подруга и соседка в одном лице, пообещала зайти и облить водой спящую Свету, если та не включит телевизор.
— Ты смотришь передачу?
— Какую?
— Где наши билеты участвуют.
— Да ну тебя, всё равно ничего не выиграю, дай поспать в выходной.
— Включи телевизор, я сказала!
Двое ведущих, с высоко начесанными волосами и толстым слоем косметики на лице, бодро зазывали народ участвовать в лотерее. Они были одинаково размалеванные гримом, в блестящих пиджаках, и походили на близнецов. И то, что один из них был мужчина, а другая женщина, тоже не играло большой роли. Ботокса по всему лицу, там, где у нормальных людей морщины, глаза и рот, было накачано примерно по килограмму. У женщины, видимо накачать грудь, денег не хватило, поэтому размерами спереди она особо не выделялась.
Красиво двигаясь вокруг драндулета с шарами, чтобы все успели рассмотреть длинные ноги, тот ведущий, что в юбке, запустила барабан.
Первый шар упал и лениво покатился по желобу, и лег так, что цифру увидел бы и подслеповатый.
— Говорила же, что невезучая я, — вздохнула Света, — а Лилька не верила.
Но следующие два шара оказались как раз теми, что Света вычеркнула, а потом ещё. Цифры мелькали и мелькали, шары со стуком падали, в глазах Светы, как у Скрудж Мак Дака защёлкали купюры.
Ошалевшую от радости женщину привел в чувство телефонный звонок:
— Ты видела, нет, ты видела?
— Видела — выдохнула одуревшая от свалившегося на нее счастье Света — я выиграла! Не миллион конечно, но я выиграла, не верю своим глазам и ушам!!!
— Ничего себе, сто шестьдесят восемь тысяч на человека! А ты ныла, что невезучая! Открывай дверь, я сейчас приду!
Лиля ворвалась в квартиру, словно вихрь, растормошила спящих Машу с Дашей, и заказала четыре пиццы с доставкой.
— Лиль, ты чего — смутилась Света — это же дорого.
— Не переживай, я сама оплачу заказ, но ты при мне звонишь Анфисе, и предупреждаешь, что с сегодняшнего дня увольняешься! Ты больше у неё не работаешь ни дня!
И не вздумай поверить ей, если скажет, что зарплату будет поднимать. Мы с тобой поспорили, и ты мне проиграла! Поклянись при детях, что уволишься, чего бы это тебе не стоило!
Детей своих Светлана любила, и поэтому Лиля решила, что можно манипулировать ими, чтобы растормошить подругу. Даже хотела чтобы она поклялась ими, но передумала, нехорошо как-то получается.
Но взяла с подруги честное слово, что уволится с понедельника, и пойдет искать работу, где платят в два раза больше. Света пообещала, поклялась всем, чем только можно, а потом спохватилась и заплакала:
— Лиля, а на что я жить буду, деньги наверное сразу не выдадут на руки.
Она жевала пиццу, подсаливая куски слезами, и Лиля смутилась, но ненадолго, она была из тех женщин, которые решения своего никогда не меняют.
— У меня есть накопления, я тебе сейчас переведу, а ты мне вернёшь, когда получишь деньги. И не вздумай отказываться, с сегодняшнего дня ты начинаешь жить новой, богатой жизнью.
Сто тысяч перешли на карту Светы, которая с недоверием разглядывала сообщения в телефоне. Никогда ещё у неё не было столько денег на карте, трехзначная сумма пугала и радовала женщину, которая перебивалась от аванса до зарплаты, беря в долг у той же Лили.
Анфиса сперва не поверила, что покорная, молчаливая Светка решилась уйти от такой доброй и замечательной хозяйки.
Попыталась пристыдить, потом пообещала прибавку к зарплате, но вдруг взбунтовавшая кассирша, дворник, уборщица и грузчик в одном лице, лишь молча качала головой.
— Нет, я увольняюсь!
— На что жить собираешься?
Надула губки Анфиса, она понимала, что сложно будет найти такую дурочку, которая за копейки работала бы за троих-четверых.
— Я деньги выиграла в лотерею — призналась Света, чтобы работодательница отстала от неё.
— Ты выиграла? И сколько?
Анфиса ухмыльнулась с таким пренебрежением, что даже долготерпеливой Свете стало неприятно.
— Много!
Вздёрнула она носик, и фыркнула не хуже самой хозяйки забегаловки:
— Вам такие деньги и не снились! Не хочу я больше работать, отдай мою трудовую книжку!
Анфиса за мгновение убавила гонор, и елейным голоском предложила выпить вместе кофе. И поговорить, как лучше вложить деньги в ее кафе, чтобы они приносили прибыль, она бизнесвумен со стажем, и плохого не посоветует.
— Спасибо, сама разберусь — Свете было стыдно, что соврала про сумму, но признаваться во лжи не хотелось. Ухмылка Анфисы задела ее крепко спавшее до сих пор самолюбие, впервые она увидела истинное отношение к себе хозяйки кафе. Ее считают ничтожеством, абсолютно никчёмным человеком, не имеющим право даже на выигрыш.
— Я столько хорошего сделала для тебя и девочек твоих, и после этого ты смеешь мне не доверять?
Анфиса чувствовала, что деньги уплывают мимо, и отчаянно цеплялась за Свету и ее баснословный выигрыш.
— Отдай трудовую книжку, и я уйду!
Света сама не понимала, откуда в ней столько решимости, неужели сто шестьдесят восемь тысяч могут так поднять самооценку.
— Ты ещё пожалеешь — прошипела хозяйка кафе, и от обиды потеряв лицо, швырнула на стол книжку.
— Кончатся деньги, приползёшь на коленях ко мне!
— После таких слов, вряд ли — улыбнулась Света, удивляясь своей храбрости, и выйдя на улицу, рассмеялась от счастья. Оказывается, она так устала быть кому-то обязанной, и нести чувство долга перед совершенно чужими людьми.
Первым делом, Светлана купила дочкам по телефону, пусть не самых навороченных, но чтобы не стыдно было из кармана достать.
Увидев как засияли лица девочек, она отважно выдохнула и сказала, как обрубила:
— Пошли в магазин, где хорошие джинсы продают, хватит вам ходить в дешевых тряпках.
Из торгового центра девочки вышли в новых джинсовых брюках и с сумочками. На ногах удобные и красивые кроссовки, на последние деньги Света взяла дочерям и бейсболки.
— Ну вот, денег осталось совсем немного, а я хотела с вами посидеть где-нибудь, отметить выигрыш. Если сейчас потратимся, нам не что будет жить. Пока я устроюсь на работу, пока получу зарплату, пройдёт месяц, а у нас денег, снова кот наплакал.
Света прикинула на сколько дней можно растянуть ту сумму, что осталась на карте, и удивилась. Денег было на несколько дней, она должна Лиле сто тысяч, неизвестно когда получит выигрыш, работы у неё с сегодняшнего дня нет.
Но ее это почему то не пугало, чувство уверенности в себе, росло и крепло внутри, словно железный стержень.
Домой они пришли счастливые и весёлые, девочки щебетали рассматривая обновки, а Светлана умилялась, какие же у неё взрослые и красивые дети.
— Мамуля, мы пошепчемся с Дашей, ты посиди немного на кухне, хорошо?!
Маша утащила сестрёнку в комнату, а мать села у окна, вытянула уставшие ноги, и закрыла глаза. Как же здорово, что не нужно бежать на работу, где из тебя выжимают последние силы. Света попыталась вспомнить, когда отдыхала в последний раз, долго думала и поняла, что никогда.
С тех пор как родились дети, и ушёл в лучшую жизнь, уставший от быта муж, она не отдыхала ни дня. Вообще то и при муже отдыхать не получалось, семнадцать лет рабства, за скудную еду и одежду, и ни одного дня для себя.
Пока мама сидела, перебирая в уме прошедшие годы, в соседней комнате шептались, спорили, считали на пальцах, и снова спорили.
А потом Маша с Дашей гордо принесли матери семь тысяч, купюрами по сто и двести рублей:
— Мы копили эти деньги долго, хотели купить себе что-нибудь из одежды. Но тебе они сейчас нужнее, возьми, и потрать так, как считаешь нужным.
***
Анфиса злилась и справедливо кипела гневом, пламя зависти жгло сердце, и кровь закипая, поднималась в голову. Нищебродка Светлана ушла, и ей пришлось срочно искать работников, но никто не соглашался работать за такую зарплату. Пришлось сидеть за кассой, пока не нашли сопливую девчонку, которая потребовала доплату через день. Драить полы и подметать территорию пришлось тоже самой, засучив рукава.
А эта голодранка похоже на самом деле выиграла большую сумму, вчера на улице ее видела. Чуть не столкнулись лбами, Анфиса успела в последний момент забежать за угол. Идёт с девчонками своими, одеты с иголочки, жуют мороженое и ржут как кони.
Вот за что ей выпало такое счастье, она же никчемный человечишко, только и может глазками хлопать, и со всеми соглашаться.
Ни мнения своего, ни самоуважения, ещё и делиться не захотела деньгами с Анфисой, зараза такая!
Нет, она не может это так просто оставить, нужно потрясти эту миллионершу со свалки, да так, чтобы денежки с неё посыпались, как листочки.
Анфиса набрала номер, и оскалилась в злой улыбке:
— Але, Крот, выпить хочешь? Есть дело! Бери Леху, и дуй ко мне! Не домой, болван, а в кафе!
***
Света не спеша грызла баранку, запивая чаем, когда в дверь позвонили, причём настойчиво, не отрывая пальца от кнопки. Странно, кто это мог быть, свои обычно приходят предварительно предупредив.
Она потянулась и зевнула, с хрустом растягивая позвоночник, третий день работает в ателье вместе с Лилей, и ещё с непривычки ломит спину. Привыкла носиться сломя голову, и никак не может понять организм, что можно работать сидя, на мягком стульчике.
Девочки хихикали в своей комнате, уткнувшись в новые телефоны, и даже не выглянули в коридор. Пришлось самой открывать дверь, и удивиться гостям, на пороге стояли два не самого приятного вида, незнакомых мужчины средних лет.
На лицах следы давнего злоупотребления алкоголем, а на пальцах синие наколки с непонятным рисунком.
— Деньги гони, а то плохо будет — дыхнул ароматом дешевого одеколона тот, что повыше.
— Быстро — подтвердил его намерения второй, в старой куртке.
— Какие деньги?
Удивилась Света, приученная тяжелой судьбой самой клянчить сотни две до зарплаты. О выигрыше она успела позабыть, так как благополучно потратила деньги, и они снова жили в ожидании зарплаты.
— Те, которые выиграла, … — высокий сказал плохое слово, означающее, что Света собака женского пола. С чем она была абсолютно не согласна, и решила что нужно привести аргумент, в виде старой табуретки.
Но аргумент был выбит из рук, и несостоявшуюся миллионершу двое с перегаром быстро прижали к стене в прихожей.
— Деньги гони, иначе мы твоих девок сейчас — высокий снова сказал такое, о чём писать здесь нельзя.
— Ты, моих девчонок?
Напряглась Света, прижатая к холодной стене, и руки зашарили в поисках другого аргумента.
Советская, кованая полка для обуви ожила в маленьких, женских руках, мгновенно превратившись в орудие возмездия.
— Ты, моих девчонок?
Прохрипела она, внезапно осевшим голосом, и одной левой подняла и обрушила тяжёлую полку на высокого. Правой она вцепилась в лицо второго, стараясь попасть пальцами в глаза, а ноги сами совершали такие удары, что и не снились Джекки Чану.
В маленькой прихожей, как в американской пустыне образовалось торнадо, состоявшее из двух забулдыг и Светы с тяжёлой полкой. Влились постепенно в торнадо и Даша с Машей, быстро сообразившие что маме угрожает опасность. Перед этим они успели позвонить Лиле и в полицию, и конечно же соседка опередила органов власти. Она встретила вымогателей в подъезде, и пресекла попытку их бегства чугунной сковородкой. Клубок женской ярости рос и расширялся, бился об стены и перила, и бил агрессоров, покусившихся на самое святое, детей Светланы. Про деньги уже никто не помнил, в воздухе метался лишь один вопрос:
— Моих детей?
Слепой сосед Юра, тросточкой постукивая по перилам и ступенькам, поднимался по лестнице, напевая под нос арию Хозе, когда через черные очки увидел торнадо, несущееся навстречу.
Он шёл из рынка, где под его заунывное, «поможем слепому, чем можем», в шляпу сыпались купюры. На которые он рассчитывал заказать вечером хороший ужин и может даже девочек для компании. Увидев торнадо он заметался, попытался спрятаться за мусоропровод, но не успел. Клубок женской ярости мгновенно втянул его в круговорот мата, крика и ударов, и они все вместе вывалились на улицу, в объятия родной полиции.
Вечером, обсуждая произошедшее, и замазывая тоналкой синяки, Лиля похлопала Свету по плечу:
— А ты подруга, оказывается смелая, если обидеть твоих детей. Я тебя считала трусихой, надо же, отметелила двух бандитов. И не смей больше ныть, что ты несчастная и невезучая, сама настучу по башке полкой.
— Не настучишь — засмеялась Света, морщась от боли в плечах — мы с девчонками втроём, эту полку еле затащили обратно, она неподъёмная.
— Но ты же подняла — удивилась Лиля, оглядывая согнутые от удара боковины полки для обуви.
— Некогда было думать, я семью спасала!
Слушая хохот из квартиры Светы, две бабушки-соседки в подъезде покачали головой.
— Ишь ты заливаются, и не знают, что чудо случилось! К слепому Юре через двадцать лет зрение вернулось, из-за этой Светки-дурочки. Не иначе как ведьма она, и в лотерею деньги выигрывает, и людей лечит. Нужно будет зайти к ней, спросить, может она и глухоту лечит.
— Ась?
Приложила руку к уху баба Нина, и закивала головой соглашаясь с подругой.
— Вот, вот, тебя и будет лечить, отложи с пенсии рублей пятьсот, отблагодаришь — тётя Зина похлопала по спине соседку — Света она такая, всё может!
Гулира Ханнова
